Последнее шоу в стриптиз-клубе

Теперь ей нужно исполнить свое обещание; их связывают лишь кратковременные отношения, а потом она его отпустит. Она невольно вздохнула, прежде чем успела все обдумать.

– Знаю. Ужасные пробки, но мы почти приехали.

– Нам в отделение неотложной помощи, да?

– Начнем оттуда.

Оставив машину на верхнем ярусе парковки, они прошли в переполненное отделение неотложной помощи и подошли к стойке администратора.

Бритт положила руки на стойку.

– Извините. Недавно я стала свидетельницей того, как кто-то избивал двух человек на углу Говер и съезда с трассы 101. Из машины я позвонила в Службу спасения, но не могла остановиться. Теперь хочу узнать, как они себя чувствуют. Вы можете мне что-нибудь сказать?

Девушка за стойкой ответила, не отрываясь от компьютера:

– Вы родственница?

– Нет, просто неравнодушная гражданка.

– Посторонним людям мы информацию о пациентах не сообщаем. Попробуйте позвонить в полицию – Голливудское отделение департамента полиции Лос-Анджелеса.

Бритт прикусила губу.

– Можете хотя бы сказать, на каком этаже родильное отделение?

– На девятом.

– Спасибо!

Алексей положил ладонь ей на поясницу и вывел из зала ожидания. Когда они вышли в коридор, он вызвал лифт.

– Напрасная трата времени!

Войдя в кабину лифта, она вздохнула.

– Я просто хотела сделать доброе дело.

– Думаешь, там, наверху, тебе больше повезет? По-моему, в родильном отделении соблюдают даже больше мер предосторожности.

– Раз уж мы здесь, я просто хочу осмотреться.

– Я могу быстрее получить сведения о Татьяне по моим каналам.

– Мы уже приехали, давай хотя бы осмотримся.

Алексей в шутку отдал ей честь:

– Есть, шеф!

– Мне нравится такое прозвище.

Кабина дернулась и остановилась на девятом этаже. Они вышли, и Бритт почему-то развеселилась. Она толкнула Алексея плечом.

– Здесь лучше, чем в неотложке!

– Младенцы! – Он показал на застекленную перегородку.

Бритт подошла к окошку и положила обе ладони на стекло.

– Ты только посмотри на них! Они готовятся выйти в большой мир!

– У них все впереди.

Бритт, водя пальцем по гладкой стеклянной панели, читала фамилии:

– Родригес, Миллер, Шварц, Гомес, Руссо…

Не все колыбельки были заняты младенцами.

Должно быть, остальные дети у матерей. Она продолжала читать фамилии, пока не наткнулась на знакомую. Она схватила Алексея за руку:

– Смотри! Там… ребенок Татьяны!

– Где? – Она почувствовала, как он напрягся.

– В заднем ряду. – Она постучала по стеклу. – В колыбели никого нет, но там написано: «Подрезкова».

– Шутишь!

– Нет. Видишь? Ярлычок розовый. У нее родилась девочка.

– Может, Татьяна еще здесь? – Алексей обернулся через плечо, как будто ждал, что она вот-вот выйдет в коридор.

– Не знаю. По-твоему, Джером ошибся, когда сказал, что ее убили? В палаты нас не пустят…

К перегородке подошла медсестра с папкой под мышкой; она вбила код на панель.

– Простите!

Алексей ткнул ее в спину, но было уже поздно.

– Да? – Медсестра обернулась.

Алексей ущипнул ее, но Бритт все же спросила:

– Скажите, где девочка Подрезкова?

Глаза у медсестры стали огромными, и у Бритт все опустилось. Хорошо, что Алексей перестал ее толкать и щипать.

– Вы родственница?

Вот опять – волшебное больничное слово, которое открывало двери и давало допуск к секретным сведениям. Алексей говорит по-русски. Может, он сойдет за родственника?

Она вздохнула, и Алексей ткнул ее в спину – под больными ребрами. Должно быть, прочитал ее мысли.

– Н-нет, но фамилия мне знакома. У моей сестры есть русская подруга; я подумала, что это она.

Глаза медсестры превратились в щелочки.

– И эта подруга была беременна?

Алексей стоял у нее за спиной, вибрируя от напряжения.

– Нет. Она не была беременна. Может, у нее даже фамилия другая… Вы ведь знаете, все русские фамилии кажутся одинаковыми.

Медсестра склонила голову набок.

– Что вы здесь делаете?

– Мы навещали знакомого в отделении неотложной помощи, и мне захотелось взглянуть на новорожденных. – Бритт хихикнула и похлопала себя по животу: – Наверное, биологические часики тикают…

Медсестра натянуто улыбнулась.

– Не сомневаюсь, вы понимаете, почему мы не пускаем посторонних в детское отделение.

– Конечно.

Алексей взял Бритт за руку:

– Пошли, посмотрим, может, Боба уже можно забирать.

Он повел ее по коридору к лифту, держа за руку железной хваткой, как будто боялся, что она вырвется и бегом вернется к детскому отделению. В лифте они стояли плечом к плечу, но Бритт не смела произнести ни слова.

Двери лифта разъехались; Алексей придержал их для их спутницы.

В кабину вошла пожилая женщина с холщовой сумкой через плечо.

– Очень жаль малышку…

Бритт осмотрела женщину с головы до ног. Она не медсестра. К ее свитеру пришпилен значок волонтера.

Бритт ободряюще улыбнулась; с помощью такой улыбки ей удавалось уговорить клиентов поделиться с ней своими самыми сокровенными и мрачными тайнами.

– Вы говорите о девочке Подрезковой?

– Да. Я слышала, вы спрашивали о ней. – Женщина тряхнула седыми кудрями. – У бедняжки нет матери.

– Ее мать… умерла родами?

– Хуже. – Женщина-волонтер поджала губы.

Что может быть хуже смерти? Бритт покосилась на Алексея.

– Что с ней случилось?