Последнее слово

Виктора Михайловича будто обухом после услышанного стукнуло: он понял, что невольно стал обладателем такой тайны, за которую ему не сносить головы.

Рассказывал ли позже Сокольник об этом преступлении кому-нибудь или нет, неизвестно, наверное, все-таки проболтался, потому что за ним, оказывается, следили. То есть искали, появлялись там, откуда он недавно уходил. Вот и к Заскокину Ребров нагрянул с очередным жестким допросом. Время было еще бериевское, Виктор продолжал разыгрывать роль дурачка и держался жестко своей линии — ничего не знает, никого не видел. Жена его трудилась не покладая рук, чтобы прокормить «убогого» мужа, и все это в округе знали и жалели бедную женщину. Она тоже, уже наученная жизнью, молчала как рыба. Наверное, поэтому так ничего и не смог добиться от своего бывшего зэка повышенный в звании уже до майора госбезопасности Ребров. Снова не догнал он Сокольника, ничего не сумел вытрясти своими нешуточными угрозами и из Заскокина.

А потом время сменилось. Пропал было Ребров. Но вместо него появились новые люди из спецслужб, которым хотелось досконально знать почему-то, что и как произошло с Виктором Михайловичем. Однако, наученный горьким опытом, он продолжал разыгрывать неизлечимую душевную болезнь. И эти постепенно отстали. Однако осторожный Заскокин знал, что лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть, и четко придерживался своей линии. До этого дня, когда он наконец, может, впервые почувствовал доверие к человеку в мундире.

— Я ответил на ваш вопрос, Александр Борисович? — неожиданно спросил старик. — Насчет болезни?

— Да, разумеется, и я вас отлично понимаю…

Сложная дилемма встала перед Турецким. Конечно, если все то, что рассказал Виктор Михайлович, чистая правда, а оно, скорее всего, так и было, то Генеральная прокуратура не может остаться в стороне от подобных фактов, у которых нет и не может быть срока давности. Александр Борисович уже мысленно представлял себе, какой новый шум поднимется в прессе, просочись туда эти сведения. Но решать такие вопросы в конечном счете не ему, а вот Косте рассказать надо будет обязательно. А с тем «овощем»-Ребровым — что с ним станется, своей смертью помрет. Да и отыскать следы давней трагедии вряд ли удастся по прошествии шестидесяти четырех-то лет. И госбезопасность на дыбы встанет, ей сейчас меньше всего нужны новые оплеухи. Политика, будь она неладна…

Славка, который видел Реброва, говорил, что тот на самом деле превратился в злобную «огородную овощь», зато жертва этого палача, старик Заскокин, пусть он и выглядел внешне наверняка не лучше, но в духовном отношении мог дать сто очков любому ветерану. И уже в одном этом его победа. Поэтому вряд ли Виктор Михайлович, как предполагал Грязнов, мечтает теперь о мести, ему нужна справедливость, а это не одно и то же, хотя конечный результат в обоих случаях может оказаться одним и тем же. Но пусть лучше уж Костя об этом судит. И, успокоив Виктора Михайловича и его супругу утверждением, что им больше ничто не грозит, а вот о финансовой и материальной помощи через, скажем, то же общественное правозащитное объединение «Мемориал» надо будет подумать. Впрочем, и моральная поддержка здесь не менее важна.

Анастасия Петровна руками было замахала: не надо, мол, никакой помощи, лишь бы отстали наконец, душу не мотали больше. Ну это Турецкий в принципе мог пообещать.

Александр Борисович поблагодарил за чай, попрощался и уехал в Москву.

2

Вечернее совещание вел Грязнов, несмотря на отсутствие Турецкого, который находился еще в дороге и мог прибыть в Москву лишь глубокой ночью. Были подведены некоторые итоги двух прошедших дней. Присутствовали практически все члены следственно-оперативной бригады, включая представителей ФСБ и МЧС.

Вячеслав Иванович был уже довольно подробно информирован Турецким по телефону о состоявшейся в Воронеже встрече, имел на руках чертежи, переданные по факсу, и, собственно, вел речь о том, что от поисков настало время переходить к решительным действиям.

Взрывотехники, для которых проблемы поиска преступников не имели сколько-нибудь решающего значения в их работе, углубились в изучение чертежей Заскокина. Остальные докладывали о результатах своих поисков.

Галя Романова, занимавшаяся ненавистной ей «бумажной работой» в спецархиве ФСБ, обнаружила-таки некоторые данные, по которым можно было вычислить, не без труда, конечно, какие «спецконтингенты» были задействованы в подготовке и исполнении мероприятий, связанных с выполнением решения о «ста объектах». Нигде, правда, впрямую на это конкретно не указывалось, соблюдалась полная секретность, но, предполагая уже конечные результаты, Галя стала проверять данные по срокам, даже в некоторых случаях по часам, и туманные отчеты о проведенных работах в основе своей совпадали. Во всяком случае, было ясно, что эти работы проводились одновременно и в разных районах столицы, поскольку в них было задействовано много народу. А где его было взять в городе, который покидало население в своей массе?