Последнее слово техники. Черта прикрытия

Потом я устроила себе Большое Путешествие, как и многие другие члены команды. Я провела день-другой в каждом из мест, где мечтала побывать. Я наблюдала за восходом солнца с вершины пирамиды Хеопса и следила за львиным прайдом в Нгоронгоро[70]. Я смотрела, как откалываются гигантские айсберги от края шельфового ледника Росса, как летают над Андами кондоры, а мускусный овцебык бродит по тундре. Я шла по следам ягуаров в джунглях и полярных медведей в Арктике. Я каталась на льду Байкала и ныряла у Большого Барьерного рифа, прогуливалась вдоль Великой Китайской стены, гребла на лодке по Титикаке и Далу[71], поднималась на Фудзияму, ехала на муле по Большому Каньону, плавала с китами в Калифорнийском заливе, нанимала гондольера в холодном зимнем тумане под усталым старым небом Венеции. Я слышала, что нескольким нашим удалось, при содействии корабля, проникнуть даже в развалины Ангкор-Вата. Но не мне. Не смогла я посетить и Поталу, хотя очень этого хотела.

Теперь нам предстояло провести несколько месяцев отдыха и рекондиционирования в одном из хабитатов кластера Трохоаза — стандартная процедура после миссии глубокого погружения в таком месте, как Земля. Собственно, мне уже и не хотелось исследовать ничего нового. Я устала, измоталась, колоссальный груз нахватанной там и сям информации, соединяясь с переживаниями, составлявшими часть личного опыта, начинал беспощадно давить на мое сознание, стоило мне только ослабить бдительность. Я и так уже спала по пять-шесть часов в сутки и видела кошмарные сны.

Я покорилась решению корабля. Землю отнесли в Контрольную группу. Я проиграла. Даже компромиссный вариант, допускавший какое-никакое вмешательство хотя бы в преддверии Армагеддона, был отброшен. Я высказала официальный протест на собрании экипажа, но к нему никто не присоединился. Капризный пообещал представить мой доклад Неудачливому бизнес-партнеру и другим, но я думаю, что это были просто ритуальные заверения. Ничто из сказанного мной не могло повлиять на исход дела[72]. Так что я музицировала, странствовала и отсыпалась.

Я завершила Большое Путешествие и попрощалась с Землей, стоя на открытом всем ветрам скалистом берегу у Тира, в изломанном кольце скал, и глядя, как кроваво-красный плазменный остров, бывший солнечным диском, медленно тонет в винноцветном Средиземном море.

Было холодно.

Я плакала.

Можете себе представить мои чувства, когда корабль попросил меня взяться еще за одно деликатное поручение. В последний раз.

— Я не хочу.

— Все будет хорошо, можешь быть уверена. Я не просил бы тебя это сделать даже для твоего же блага. Но Линтеру я обещал… Он по тебе очень скучает и хочет увидеться с тобой в последний раз, прежде чем мы улетим.

— О-о… Но почему? Что же он от меня хочет?

— Он не говорит. Я вообще с ним уже очень давно не общался. В смысле, напрямую. Я послал дрона сообщить ему, что мы скоро улетим, а он ответил, что хотел бы тебя повидать. Я передал ему, что я ничего не могу гарантировать… Но он был непреклонен. Только с тобой. Ни с кем, кроме тебя. Даже со мной он не хочет говорить. Так-то вот. Но не волнуйся. Я ему как-нибудь объясню, что ты не…

Маленький модуль стал отдаляться, но я взмахом руки велела ему подождать.

— Нет. Стой. Я… я согласна. Я полечу. Куда? Где он сейчас?

— В Нью-Йорке.

— О нет. Только не это, — простонала я.

— Да ладно тебе. Это интересный город. Тебе понравится. Наверное.

6.2 Точная природа катастрофы

ОКК, общеэкспедиционный корабль Контакта — всего лишь машина. Сотрудники Контакта живут внутри такой машины, или нескольких машин, временами перемещаясь на всесистемники, и проводят там большую часть среднестатистического тридцатилетнего срока службы. Я прошла его примерно до половины и успела посетить три ОКК, а Капризный стал мне домом всего за год до прибытия на Землю. Правда, корабль, на котором я жила раньше, также относился к эскарп-классу. Так что я привыкла жить внутри исполинского механизма… и даже этот опыт нисколько не облегчил мне столкновение с Большим Яблоком. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой загнанной, пойманной в механическую ловушку, уязвимой и запутавшейся. А я ведь провела там всего час с небольшим.

Было что-то такое в движении машин, в шуме, толпе, в преувеличенно правильных геометрических очертаниях возносящихся к небесам зданий, улиц и авеню (я никогда даже не слышала об ОКК, который был бы распланирован так тщательно и скрупулезно, как Манхэттен). А может, во всем этом вместе взятом. Но что бы там ни скрывалось, я чувствовала, что оно мне не по нраву.

Стояла пронизывающе-холодная ветреная субботняя ночь. В исполинском городе на Восточном побережье, где всего пара дней отделяла меня от Рождества, я сидела за столиком маленького кафе на 42-й улице и дожидалась, пока в кинотеатре закончится сеанс. Было одиннадцать часов вечера.

Во что играет Линтер? Наверное, он уже успел посмотреть Близкие контакты[73] не менее семи раз.