Последнее сражение. Воспоминания немецкого летчика-истребителя, 1943–1945

Пройдя лишь несколько метров, я вернулся к своему «ящику» и в качестве сувенира снял с приборной панели ключ зажигания. Мой добрый старый «стодевятый» имел жалкий вид. Теперь я был рыцарем без коня. Не думайте, что только люди имеют душу. Самолеты тоже имеют ее. Вы испытываете настоящую привязанность к своему самолету, и он благодарен вам за внимание, которое вы оказываете ему. Он радуется вместе с вами, реагирует на малейшее ваше движение, пикирует, когда необходимо, летит сквозь облака, набирает высоту, изрыгает огонь и пламя в воздушном бою, энергично разворачивается, чтобы уберечь своего пилота от вражеских очередей, и спасает его жизнь по несколько раз в день. Но теперь он мертв и стал лишь кучей замысловатых железок, гнутых панелей и отдельных узлов.

Возможно, завтра ковровая бомбардировка уничтожит его. И от самолета не останется ничего, кроме нескольких кусков алюминия, обрывков проводов, двух или трех головок цилиндров, сломанного винта и остатков краски, которой был окрашен его фюзеляж.

«Мессершмитт-109». Некогда самый скоростной истребитель в мире, ныне ты лишь цель для противников. Из-за серии последовательных модификаций, нарушивших твой внешний вид, пилоты окрестили тебя «сковородой с ручкой». Тебя постоянно усовершенствовали, добавляя все новые приспособления, но твой «живот» был слишком мал, чтобы «переварить» их. Новые устройства вызвали появление первых «шишек»[47], которые уничтожили твои обтекаемые линии. Теперь ты напоминаешь шестнадцатилетнюю девушку, съевшую слишком много взбитых сливок, а каждый знает, что объевшийся человек не может быстро бегать. Это именно то, что произошло с тобой. «Шишки» вызывают слишком большое сопротивление воздуха, и именно поэтому ты так легко «задыхаешься», но все еще можешь лететь со скоростью 500 км/ч. Правда, ты еще в 1939 г. достиг этой скорости. С тех пор ты не стал быстрее, а только тяжелее, и если ты все еще преодолеваешь 500 км/ч, то лишь потому, что любишь своего пилота.

Такой мысленный монолог я произносил, пока зигзагом от одной бомбовой воронки к другой шел к зданию, чьи неясные контуры были видны впереди. Тот аэродромный малый пропал. Арест отменяется. Больше всего я хотел найти какой-нибудь кров над головой и узнать, что случилось с моими товарищами. Добравшись до канцелярии, я увидел нескольких пехотинцев и спросил первого же из них, не знает ли он чего-нибудь о моей группе.

– Мне сказали, что здесь должны были перегруппировываться истребители. Именно поэтому я здесь приземлился, – сказал я.

– Кто вам сказал это?

– О, какой-то штабной тип на западе Сицилии.

– Мы ничего не знаем об этом.

– Хорошо, но где же мне искать свою группу?

– Я знаю не больше вас. Во всяком случае, ясно одно: это не здесь. Завтра утром в Неаполь вылетит «Юнкерс-52». Почему бы вам не отправиться на нем и не узнать о своей главной базе в штабе?

– Неплохая идея. Приберегите для меня место; но сейчас скажите, где я могу провести ночь?

– До вчерашнего дня в секторе номер шесть был барак, предназначавшийся для пилотов, но я не знаю, существует ли он еще. Приблизительно два с половиной часа назад на аэродром был налет. С тех пор я не высовывал свой нос наружу. Если барак все еще стоит, вы там найдете пилота «Юнкерса». Взлетно-посадочная полоса будет восстановлена к завтрашнему утру. Мы будем работать всю ночь.

Я шел по аэродрому, осматриваясь вокруг в поисках славного сектора номер 6. Каждый солдат, которого я встречал, указывал мне противоположное направление. Один из складов был в огне. Несколько итальянских солдат рылись в его развалинах, наполовину уничтоженных огнем, в поисках консервных банок с продовольствием. Наконец, измученный поисками, я направился к дому, у которого была даже дверь, вошел и представился:

– Добрый вечер. Я хотел бы где-нибудь поспать.

Я оказался лицом к лицу с майором, с которым перед этим поругался, смотревшим на меня с ненавистью. Бросив парашют на стул, я сел на табуретку, зажег свою трубку и начал курить.

Несколько мгновений спустя я обратился к майору:

– Тридцать минут назад вы несколько раз спрашивали о моем имени. Хорошо, я – лейтенант Хенн, 6-я эскадрилья 51-й истребительной эскадры.

Человек, казалось, смягчился и сказал мне:

– Нервы у вас были на пределе, и боюсь, что и я потерял контроль над собой. Ну а теперь, только между нами, почему вы приземлились?

– Потому что у меня не осталось топлива, и я не мог лететь никуда дальше.

– Почему вы не сказали об этом прежде?

– Я думал, что вы поймете мой намек. Тот факт, что я сел с убранным шасси, должен был послужить достаточным объяснением.

– Хорошо, тогда все в порядке. Давайте больше не будем вспоминать об этом. Вы отобедаете со мной?

– Это первое разумное предложение, которое я услышал с момента посадки. Что мы будем есть?

– Все, что нам оставили бомбы.

Проглотив последний кусок, я отыскал раскладушку, улегся и попытался заснуть. Несмотря на все усилия, я продолжал бодрствовать, терзаемый мыслями.