Последнее танго в Бруклине

Все с тем же загадочным выражением на лице она отодвинулась, поправила подушку.

– До чего тупой, – продолжал он, – до чего кретин, только и знаю, что со своим возрастом носиться, идиот старый. Все одно и то же: «я, я, я». А как мне без тебя, скажи, как? Ты же знаешь, я не могу. И это ужас, до чего несправедливо. Ты же вдвое меня моложе. Так не бывает, просто не бывает. Бессмыслица какая-то, абсурд. Кто только распоряжается нами в этой идиотской жизни?

– Но послушай, Бен, – она спрятала лицо у него на груди. – Разве не ужасно было бы, если бы я дотянула до глубокой старости и никогда, никогда тебя не встретила бы, не узнала бы, что это такое – любить тебя, как я люблю, не узнала бы этого чуда, этой любви, которой ты одарил меня, и когда у меня хлеб с маслом отнимал да мармелад, и когда учил танцевать танго – ты невероятно заботливый, ты даже помогал мне бутерброды носить по выходным на Кони-Айленд. Знаешь, Бен, за такое я бы и тридцать лет жизни отдала, и сорок, и все пятьдесят.

– Но ведь я не думал, что так все повернется.

– А я? В библиотеке я все читала книжки про старение, прикидывала, как мне лучше всего с тобой обращаться, даже пробовала сообразить, какое место было бы для нас самое подходящее, если бы пришлось тебя на стул с колесиками усаживать.

– Даже это?

– Угу. У меня все было предусмотрено, все варианты.

– Но ты же знаешь, я бы тебе не позволил стать моей сиделкой.

– А вот я эгоистка, и я бы тебе позволила, я бы даже хотела, чтобы ты меня выхаживал… А ты будешь, Бен? Будешь для меня как нянька?

– Неужели ты сомневаешься? – он душил в себе слезы.

– Вот и хорошо.

Потом они лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга. Потихоньку задремали, тесно один к другому прижавшись, словно две ложки в ящичке для серебра. Когда Бен открыл глаза, в комнате было темно. Эллен как будто уснула крепко, ее левая рука чуть не дотягивалась до его бедра. Он скосил на нее глаза, едва дыша от страха, что разбудит, но увидел, что она смотрит прямо перед собой.

– Давай поедем куда-нибудь ужинать, – предложил он.

– А не поздно?

– Нет. – Он слегка подтолкнул ее локтем. – Надень свое самое красивое платье. Сегодня у нас будет необыкновенный вечер.

Они неслись по Флэтбуш-авеню, и Бен, не отрываясь от руля, бросил взгляд на светящиеся часы, венчавшие здание банка. Уже одиннадцать с чем-то, надо поторапливаться, не то в ресторане кухня закроется, и без того метрдотель неохотно принял заказ по телефону, предупредив, что надо быть на месте не позже половины двенадцатого.

Он твердо решил, что этот ужасный день должен закончиться чем-то по-настоящему приятным. Он не мог сказать, отчего это для него так важно, но было такое чувство, что вот сейчас будет задан камертон всему, что предстоит в ближайшие несколько месяцев.

Рывком обогнув угол Уотер-стрит, Бен поставил машину на мощеном дворе «Ривер-кафе», высветив фарами желтую клумбу посередине. До закрытия оставалось еще целых десять минут.

Прямо перед ними воспаряла куда-то в невероятную высь мощная колонна Бруклинского моста, поддерживающие пролет тросы казались огромным пауком на фоне чернильного неба. Бен выключил зажигание, и с минуту они сидели в салоне, просто прислушиваясь к вибрирующему шуму транспорта, проносящегося по мосту чуть дальше.

– Ты готова?

Она кивнула.

Навстречу им шла веселая компания поздних гуляк, шумно и весело обсуждавшая какое-то недавнее происшествие.

По трапу они прошли в кафе, располагавшееся на барже, пришвартованной к набережной. Какие-то солидные мужчины заканчивали в баре послеобеденный коктейль, усталый пианист наигрывал мелодию Коула Портера и пел в микрофон:

Ты со мною срослась, и мне жизнь удалась,
потому что всегда ты со мной

Интересно, слушает ли она слова?

Как бы нить ни вилась, но ты со мною срослась…

– Знаешь, хорошо, что мы приехали поздно, не то никогда бы нам столик у окна не достался. – Он усадил ее на изящный плетеный стул. – Место известное, за месяц столик заказывать приходится.

– Да, и правда нам везет. – На Эллен было очень нарядное светло-розовое платье, которое превосходно подчеркивало, какие у нее роскошные темные волосы, жаль только, бледность никак с лица не согнать.

– Тебе тут нравится, Эллен? – Он показал на окно: мимо проплывала огромная нефтеналивная посудина.

Она промолчала. Может, именно в эту минуту она заметила какую-то грязную корягу, покачивавшуюся на волнах прямо перед окошком.

А Бен все говорил, говорил без умолку, всеми силами стараясь развеять ту гнетущую атмосферу, которую создавали неотступно преследовавшие их обоих мысли. Рассказал про подружку Сары, и как эта Бренда записалась в «ААА», чтобы отыскать себе там мужчину, рассказал про возобновление брака Дона и Доуни, который уж наверняка кончится новым скандалом, рассказал, какие присматривает компьютеры для своего зала, который пора переоборудовать.

Принесли заказанное. Изумительное блюдо: картофель в виде хризантем, морковь и томаты нарезаны розочками.