Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Мариам опустилась на колени – расправить складки красновато-коричневой ткани и завязать на госпоже пояс.

– Мне пойти с вами?

Алиса покачала головой. Она знала – а отправляясь помолиться в христианский храм, она всегда позволяла Мариам подождать снаружи, – что во дворе базилики Святого Мартина девушка чувствует себя неуютно: целые толпы нищих, недужных, увечных и голодных дерутся друг с другом за подаяние, что бросает им благочестивый люд, и с угрозами и проклятиями толпятся вокруг любого, кто окажется там без сопровождения.

– Нужды нет. Нам дадут эскорт. Ну вот. Выгляжу ли я достаточно скромно и целомудренно, а, Мариам?

Про себя Мариам подумала, что госпожа ее выглядит достаточно обворожительно, чтобы вскружить голову тысяче воздыхателей, и даже в церкви, но она лишь улыбнулась, присела в реверансе и отворила для Алисы дверь.

По узкому мосту, перекинутому через крепостной ров, величаво прошествовала целая процессия, пусть и небольшая. Помимо герцога и его свиты и Алисы с прислужницами, там были четыре стражника в полном вооружении, а замыкали шествие две фигуры в рясах с капюшонами – отец Ансельм, герцогский капеллан, и один из священников королевы, брат Иоанн. Шли они, склонив голову и чинно спрятав сложенные вместе руки в широких рукавах. Улицы были запружены народом, впрочем благодаря присутствию вооруженных воинов и, возможно, Святых Отцов нищие и зазывалы держались на почтительном расстоянии, и большинство прохожих деловито спешили по своим делам. Однако на углах люди собирались кучками: головы сдвинуты, вид у всех встревоженный. В Туре было безопасно, хотя волна войны еще не отхлынула; в мыслях своих люди еще не свыклись с миром. Тем не менее нигде взгляд не усматривал признаков великого горя, что разумно было бы ожидать в случае смерти – ужасной смерти! – короля над людьми. Несколько нагруженных телег выезжали из ворот, на сей раз – на восток: это беженцы из Орлеана, благодаря судьбу, возвращались домой. Один король умер, другой придет ему на смену; пока домашний очаг в безопасности, какая, в сущности, разница? Алиса дошла до церкви, уже в сердце своем молясь за Теодовальда.

Красота песнопений и знакомое умиротворение службы помогли смягчить и сгладить мысли о смерти и неведомом, жестоком будущем, ожидающем запомнившегося ей мальчика. И Алиса, как всегда, восторженно забылась в попытке молиться и в только ей присущем общении с Господом, с которым она всегда была на дружеской ноге. В какой-то момент она тихонько коснулась отцовского рукава, и герцог поспешно, на мгновение, накрыл ладонью руку дочери. Последнее паломничество, совершенное вдвоем. А после… для него – давняя мечта о покое; для нее – замужество, и что бы уж там оно ни принесло…

Забудь. Будущее – в руке Господней, а сейчас – настоящее, и отец – рядом с нею, и корабль дожидается у причала, чтобы увезти их обоих домой.

Глава 20

Восемь дней пробыли они в Туре.

Герцог уехал бы и раньше, но Алиса видела, что долгое путешествие утомило отца, и убедила его отдохнуть и в первые два-три дня сократить посещения гробницы, насколько позволяли приличия. Уговорить герцога труда не составило, ибо обнаружилось, что епископ Оммаций на несколько дней отбыл в Орлеан, предположительно – по делам, связанным с грядущей коронацией Теодовальда. Ансерус и епископ встречались несколько раз во время предыдущего паломничества и друг другу весьма понравились; с тех пор они раз-другой обменялись письмами, и, уезжая в Орлеан, епископ оставил герцогу послание с настоятельной просьбой дождаться его возвращения.

Хотя город гудел слухами, точно перевернутый пчелиный улей, паломникам, со всей очевидностью, ничего не угрожало. Воины, сопровождавшие гостей на «Меровинге», всякий день эскортировали их к гробнице и (как благоговейно поведала госпоже Мариам) ночами несли стражу у дверей их покоев. В отсутствие хозяина и хозяйки ни королевские апартаменты, ни большой зал не использовались; трапезу накрывали в очаровательной галерее, что выходила на город и южные склоны долины; майордом – пожилой, с неизменно озабоченным выражением лица – лично надзирал за слугами и служанками, приставленными к гостям. Помимо герцогского капеллана, отца Ансельма, компанию им составлял только брат Иоанн, которого (к вящему его сожалению) оставили исполнять свои обязанности дома, в то время как королева и юные принцы отбыли в Париж. Брат Иоанн был в достаточной мере молод и в достаточной мере не чужд всего человеческого, чтобы общество Алисы послужило для него своего рода утешением; а девушка в свою очередь нашла в нем приятного сотрапезника, ведь священник отличался и остроумием, и непринужденными манерами. Однако девушка не могла избавиться от мыслей о том, что это последнее паломничество, обещавшее (или здесь уместнее слово «угроза»?) столько всего увлекательного, ей, похоже, сулит то же одиночество, что и в Иерусалиме.