Читаем Последнее время полностью

Снова таянье, маянье, шорох,Лень и слабость начала весны:Словно право в пустых разговорахНечувствительно день провести.Хладноблещущий мрамор имперский,Оплывая, линяя, гния,Превратится в тупой, богомерзкий,Но живительный пир бытия.На свинцовые эти белила,На холодные эти мехаПоднимается равная сила(Для которой я тоже блоха).В этом есть сладострастие мести —Наблюдать за исходами драк,И подпрыгивать с визгом на месте,И подзуживать: так его, так!На Фонтанке, на Волге и Каме,Где чернеют в снегу полыньи,Воздается чужими рукамиЗа промерзшие кости мои.Право, нам ли не ведать, какаяРазольется вселенская грязь,Как зачавкает дерн, размокая,Снежно-талою влагой давясь?Это пир пауков многоногих,Бенефис комаров и червей.Справедливость — словцо для убогих.Равновесие — это верней.Это оттепель, ростепель, сводня,Сор и хлам на речной быстрине,Это страшная сила Господня,Что на нашей пока стороне.

2000 год

<p>«Весна! Домучились и мы…»</p>Весна! Домучились и мыДо радостной поры.Шлепки и прочие шумыВернулись во дворы,И царь природы, обретяСпособность двигаться, хотяИ спотыкаясь, как дитя,—Выходит из норы.Мороз — угрюмый, как монах,И злой, как крокодил,—Ему готовил полный швах,Но, знать, не уследил.И вот он выполз, троглодит,И с умилением глядит —Из милосердья не добит,Но мнит, что победил.Ходячий символ, знак, тотем!Связующая нитьМеж тем, что может быть, и тем,Чего не может быть!Заросший, брошенный женой,Но выжил, выжил, боже мой —Какая дрянь любой живой,Когда он хочет жить!Весна! Ликующая грязь,Роенье, пузыри…Земная нечисть поднялась —Их только позови:Чуть отпустило, все опятьГотовы жрать, строгать, сноватьИ заселять любую пядьПодтаявшей земли.Бродило бродит. Гниль гниет.Ожившая вода,Кусками скидывая лед,Снует туда-сюда.В бреду всеобщего родстваКустам мерещится листва.Зюйд-вест — дыханье божества —Качает провода.Горит закат. Квадрат окнаБлуждает по стене.Усталый он и с ним онаЛежат на простыне.Зловонный, дышащий, густой,Кипящий похотью настой,Живая, лживая, постой,Дай насладиться мнеНе хлорной известью зимы,Не борной кислотой,Не заоконной, полной тьмыУзорной мерзлотой,Но жадным ростом дрожжевым,Асфальтным блеском дождевым,Живого перед неживымПозорной правотой.

1999 год

<p>«Всякий раз, как пойдет поворот к весне…»</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия