Последняя акция

— Солидный человек, — резюмировал Андрей Ильич, покрутив в руках визитную карточку Гиви, и в маленьких, черных глазках кредитора на какое-то мгновение показался затравленный зверек. Но Соболев успел его разглядеть.

«А рыльце у него в пушку», — подумал он тогда. Они разошлись в тот день полюбовно, остановив «счетчик» и зафиксировав конкретную сумму в шесть тысяч долларов, которую Соболев должен отдать в ближайшие три месяца.

— И не вздумай исчезать, граф, — обрел прежнюю уверенность в себе Парамонов. — За тебя поручились.

— Держи меня в курсе, — сказал на прощание Гиви. — Главное, не бояться и не прятаться. Все равно что с собакой — если шавка почувствует, что ты испугался, обязательно облает. А уж если побежишь, то и покусать может.

Отсрочка «приговора» на три месяца позволила Юре расслабиться. Неделю он провалялся на мамином диване и никак не мог заставить себя подсчитать товар и ту незначительную прибыль, какую он выручит. Ему ли не знать, что косметика застрянет в киосках до будущей весны, потому что оставшиеся тона помад и румян давно вышли из моды, а пудра годится только для мулаток, но мулатки никогда не обитали в здешних краях. И тут Соболев впервые задумался: «А зачем мне заказали такие тона? Кому хотели продать?» Но этот вопрос недолго его мучил. Юра понял, что не сможет больше заниматься коммерцией, что механизм, крутивший шестеренки, заржавел, и требуется новая смазка. В конце концов, у него имеется диплом режиссера массовых зрелищ, так какого черта?!

Соболев решил во что бы то ни стало найти своего бывшего мастера по режиссуре Арсения Павловича Авдеева. Может, у него есть какая-нибудь работа? Авдеев уже несколько лет не преподавал, ставил стриптиз-шоу и устраивал презентации солидных фирм. Совмещал прибыльное с приятным.

Еще одного нужного телефона не оказалось в Юрином блокноте, но он знал, как действовать. Позвонил бывшей однокурснице Вере Сатраповой. Во время их учебы она была с Палычем в интимных отношениях и не делала из этого секрета.

— Юрка! Ты с какой планеты свалился? Недавно вспоминала о тебе. Может, пообедаем вместе?

Он сослался на неотложные дела, не признаваться же ей, что влачит жалкое существование, проедает мамину пенсию.

— Как жалко! — расстроилась Вера. — Так хотела тебя увидеть.

— Еще увидимся. В одном городе живем.

— Ну да, — упавшим голосом подтвердила она, а потом добавила: — Видишь ли, у меня новая работа, и я в скором времени уеду за границу…

— Ты работаешь по специальности?

— В некотором роде.

Он не стал вдаваться в подробности, а только спросил, как ему найти Авдеева.

— О, это очень просто! Кафе «У Ленчика» знаешь? Палыч бывает там ежедневно с двух до четырех.

Арсения Павловича Соболев увидел еще на подходе к «Ленчику». По случаю теплого майского солнышка из кафе вынесли столики — за одним из них в полном одиночестве пил кофе Авдеев. Юре показалось, что Палыч не очень удивился его появлению, будто они договорились о встрече заранее.

— Как дела, коммерсант? — сощурил свои серые холодные глаза Авдеев и потер указательным пальцем кончик носа. Одет он был в яркий желто-синий спортивный костюм, и его длинные белые волосы, собранные в «хвостик», маскировали возраст. А было ему уже сорок пять, и он напоминал стареющего рок-музыканта.

Юра в двух словах поведал о своих делах и спросил насчет работы.

— Я завязал с работой, Юрочка. Теперь я — рантье. Сижу вот «У Ленчика», пью кофе, курю. — Палыч артистично затянулся и выпустил длинную струйку дыма в небо.

— А как же презентации? — упавшим голосом произнес Юра. Он до сих пор робел перед бывшим учителем и обращался к нему на «вы». — Вы больше ничего не ставите? — Юра не понимал, как человек с талантом и возможностями может превратиться в рантье.

— Презентации выходят из моды, Юра. Народ погулял в свое удовольствие и угомонился. — В это время сладкая мелодия разлилась с небес, и два голоса, мужской и женский, взахлеб принялись рекламировать стиральный порошок «Тайд» и зубную пасту «Бленд-а-мед». На суровом лице Авдеева промелькнула улыбка. — Слышишь? Вот они, мои денежки! — И, с удовольствием наблюдая растерянность бывшего ученика, Авдеев опять затянулся, хитро прищурив один глаз, а потом разъяснил: — Я взял на год в аренду городской радиоузел. Само собой — для рекламы…

Юре стало противно. «А собственно, почему? — спросил он себя. — А чем я занимался три года?» Его мысли прервал женский окрик: «Соболев!» Он обернулся и увидел знакомую улыбку на тонких губах. Галка Буслаева, как всегда, была одета броско и безвкусно.