Последняя башня

Синиша и Бланш засели в окопе за плато, издали наблюдая за «ходунами», которых запрограммировали дойти до пункта встречи. Те замерли ровно там, куда их отправили. Сквозь откинутые забрала машин виднелись фигуры их муляжей в противогазах. Остальные Собачники сидели чуть поодаль, наблюдая за плато из-под маскировки. Ашанти пока не было.

– Почему вы не объединитесь с другими кланами? Разве не легче будет решать общие проблемы? – спросила Бланш, в изнеможении уставившись в одну точку. – Войны разоряют вас больше, чем вы думаете.

Синиша прилег рядом, прикрыв татуированные веки. Он выглядел даже умиротворенным.

– Но придется с ними считаться. Придется делиться ресурсами. У нас всего мало, Бланш.

– То есть будь у тебя возможность перебить всех лидеров кланов…

– …Я бы это сделал не задумываясь.

– Понятно.

Он приоткрыл один глаз, взирая на нее даже с каким-то весельем.

– Мне чудится невысказанный упрек. Малышка, ты сама предложила план убийства Ашанти, и я поставил на него тридцать процентов моих боеприпасов. Тебе ли осуждать?

– Я не осуждаю. Я на твоей стороне.

– Хочу в это верить.

– Они едут, – вдруг сказал один из Собачников, наблюдавших за плато сквозь бинокль.

Неслышно Синиша с Бланш переметнулись к краю окопа. Ашанти вывела из пещер сотни уродов, сопровождавших ее в качестве свиты. Это было зрелище, внушающее ужас. Их действительно было много, а действовали они как единый организм, присутствовала даже синхронность действий. Ее допотопная колесница подбиралась все ближе к их муляжам, и медлить уже было нельзя.

– Еще чуть-чуть… Давай, моя хорошая… – еле слышно произнес Синиша и непроизвольно облизал губы заостренным языком.

Бланш следила за тем, чтобы они поравнялись с высокими камнями. Расстояние уже становилось опасным, и Ашанти могла что-то заподозрить.

– Сейчас, – резко сказала Бланш.

Синиша нажал на кнопку на пульте управления. Оглушительный взрыв разнесся во все стороны, и землю сотрясло несколько мощных ударов. В сторону окопа полетели пыль и камни, и они все вжались в землю, прикрывая голову руками.

Взрывы не прекращались еще минут десять. Собачники заминировали почти все плато под землей. Это делалось ночью через пролегавшие под ними подземные траншеи. От Ашанти не должно было остаться ничего…

Когда все стихло, Синиша первый поднял голову, вглядываясь в результат их работы сквозь допотопный бинокль. Бланш прикрыла здоровой глаз, а искусственный настроила на максимальное увеличение. Это пришлось делать, потому что линзупередатчик для здорового глаза она потеряла. Плато было усеяно телами. Колесницу Ашанти разнесло в щепки. Королеву прокаженных не разорвало, но она не двигалась. Контуры ее длинного эбенового тела можно было разглядеть довольно четко, оно лежало над всеми остальными. От плато удалялись выжившие, теперь спешно убегавшие в пещеры.

– Нужно забрать ее тело и убедиться, что дамочка мертва, – деловито распорядился Синиша. – Повешу ее на стену в тронном зале. Такая женщина все-таки…

Собачники отправились по его приказу на плато, а они остались с Бланш, вдвоем, глядя на то, что натворили. Тишина после взрыва ощущалась почти болезненно.

– Мне нравится, как ты мыслишь, – задумчиво сказал Синиша, присаживаясь рядом с Бланш на насыпь. – Но это и пугает. Ты, малышка, мне многого не говоришь, однако я все еще тебе верю. Не дай мне повода усомниться. Иначе с тобой будет то же, что и с ней.

– Я тебя не подвела. Сам посмотри на плато. Но они соберут племя снова, – отозвалась Бланш. – Будет новый вожак.

– Конечно. Но на это уйдет очень много времени. А в ближайшие несколько лет уроды нам не помеха. Теперь я знаю, что никто не захватит мои бункеры, пока я буду штурмовать Вавилон. Пора готовиться к главной битве.

Синиша вытянул вперед пятерню, накрыв ею далекий силуэт башни, и сжал пальцы. И неожиданно рассмеялся, как ребенок.

* * *

Побоище решили оставить всем в назидание. Жест был, безусловно, в духе Синиши.

Бланш забиралась в «ходун», ничего не ощущая. Кажется, это и есть худшее в такой ситуации. Казалось, что массовая бойня живых существ, пусть и варваров, желающих смерти всем чужим (и поступивших бы с ней так же при иных обстоятельствах), должна вызывать горечь. Печаль. Сострадание. Или отвращение к самой себе за то, что она была тем, кто спланировал эту акцию от начала до конца. И на Синишу спихивать не стоило. Бланш всегда отдавала себе отчет, что может зайти далеко, и эта степень обуславливалась требованием обстоятельств… но не ожидала, что не окажет самой себе никакого сопротивления.

От ее человечности осталась полая оболочка, и она даже не понимала, на каком этапе произошла такая быстрая трансформация сознания. Или просто нашелся действенный алгоритм, и она выполняет его шаг за шагом, отделив от этого себя настоящую.