Последняя башня

Ши-Вэй перевел слезящийся взгляд влево и увидел какого-то типа в потрепанном капюшоне. Из него торчала только массивная небритая челюсть с акульей ухмылкой.

– Простите.

За что он извинялся? Он всегда извинялся. Локоть чуть ожил, но пальцев не было. Только бы рука снова задвигалась…

– Вижу, у тебя проблемы.

Какие же все навязчивые на этих верхних уровнях! Ши-Вэй уставился в стол, а незнакомец пожирал его невидимыми глазами.

– И давно?

– Два года.

– Тебе, небось, двадцать.

– Да.

– Ну, после восемнадцати все протезы летят. Дальше только меняй и меняй. Причем чем чаще меняешь, тем хуже держится.

– Без вас знаю, – прошипел Ши-Вэй, растерявший от судорог свою вежливость. – Сейчас пройдет само.

Тип в капюшоне подвинулся ближе, изучая руку, и покачал головой:

– Да не пройдет. Цвет нехороший. Когда отливает красным неоном, скоро отвалится.

Хотелось отпихнуть этого всезнающего к черту. Внезапно рука резко дернулась, отдав болью в шею, и пальцы задвигались. Тревожный алый отсвет исчез, и к кисти вернулся естественный цвет кожи. Ши-Вэй выдохнул и лег грудью на стол, переводя дыхание.

– Парень, я ж помочь хочу.

– Никто мне не поможет. Пожалуйста, идите своей дорогой.

– Ну-ну-ну, – снисходительно раздалось над его ухом. – Я серьезно. Можем заменить. Я знаю людей. Вставляют очень качественный товар. Прослужит лет пять, работа бесплатно. Около семи штук выйдет. Не сравнить с ценами на протезы «Фау».

Ши-Вэй молчал, приходя в себя. С такими связываться не стоило. Об этом его предупреждали бывшие коллеги и соседи. Не только «Фау» органы меняет, есть и другие умельцы. Но идти к ним – как сыграть в русскую рулетку. Может, получишь и годный протез. А может, ограбят или заразят…

– Я тебе визитку оставляю. Припрет – набери… – И вжал что-то в здоровую руку.

Послышался звук отодвигаемого стула, и тип в капюшоне исчез. Больше никто с Ши-Вэем не заговаривал. Он наконец-то оторвался от стола и уставился на запястье левой руки. На ней горели неоновые цифры. Он смахнул визитку в память наручных часов, сам не зная почему. Пусть будет.

Внешняя база Вавилона. Квадрант C

Миккель смотрел из вышки на основу башни, отливающую пылающей медью. Верхние уровни было не разглядеть из-за пыльной бури – только спираль мигающих огней, убегающих по вертикали в густой синеватый смог.

Сегодня последний раз, когда он видит Вавилон снаружи. В ушах все еще гремели недавние слова офицера Радова:

– Вавилон благодарит вас за верную службу. Вы выполняли ваш долг с честью и благородством. Вы наша гордость!

Похвала в их деле ничего хорошего не означала. Ее раздавали как ложку меда, прежде чем заставят сожрать бочку дегтя.

Вавилон за окном молчал. Ему нечего было добавить.

– Экстратерриториальный контроль безопасности будет продолжаться на прежнем уровне. Наша цель – сохранить достижения.

Их цели всегда были общими. Миккель своих и не имел. Все его мишени там, куда указывал невидимый палец «Фау».

– Ваш отряд будет расформирован, чтобы достигнуть максимальной согласованности с кодексом Вавилона об охране здоровья. Вам полагается военный социальный пакет, а также подбор деятельности согласно планированию центров занятости ваших уровней прописки. Поздравляем, теперь вы можете славно отдохнуть и жить как все.

Но никто не хлопал. Все просто молчали.

В лице Миккеля не дрогнула ни одна мышца, это являлось профессиональной выдержкой. Только свет лампы на потолке мигал из-за внешнего шторма, словно улавливая их тревоги.

– Утром вас проинструктируют о возвращении на Вавилон. Он по вам скучал. Все свободны.

Радов вышел, и повисла тишина. Какое-то время, таращась в одну точку и не смея пошевелиться, они походили на манекенов. Затем один за другим солдаты стали подниматься и обмениваться ничего не значащими фразами.

– Ну, значит, уезжаем.

– Ага.

– До завтра, парни!

– Покедова.

Приказы не обсуждаются. Приказы не оспариваются. Солдаты возвращаются домой. Им сказали, что их даже ждут. «Если бы я еще знал кто, – подумал Миккель. – Эта башня из цельного металла никого не ждет».

* * *

Миккель Скорпен был солдатом по призванию, а значит, слугой. Все они длани одной воли. Эти руки действуют слаженно и знают свое дело. Быть солдатом означает, что долг больше твоего «я». У солдата нет «я», он часть целого. Быть солдатом означает быть верным. У хорошего солдата нет сомнений. Его граница меж добром и злом настолько четкая, словно ее чертили по линейке. Вот удача, Миккель таким родился – верный людям и идеалам. У него получалось ценить строгую красоту структуры. Там, где другие видели ограничения, он видел систему. Поэтому так охотно стал ее частью, добровольно вступив в отряд внешней зачистки.

– Травить падаль с нижних до конца дней своих? – подтрунивали над ними знакомые из приюта. – Работа мечты!

– Кто это сделает за меня? Вы? – спокойно спрашивал он, глядя в глаза задирам.

– Нет, мы же не идиоты! – смеялись они.

– Но вы живете в безопасности, потому что все еще есть идиоты, делающие эту работу.

– Ну, недаром говорят, что на дураках мир держится…