Последняя бездна

После этого мягкого напутствия в трубке раздались гудки. Стивен готов был в ярости запустить телефоном в стену, но сдержался – слишком хорошо он научился владеть собой за долгие годы. Совершенно незачем было давать понять команде, что новый заказ, каким бы он там ни был, вызывает у него подобные эмоции. Нужно держаться уверенно, всем своим видом внушая подчиненным, что ничего особенного в предстоящей операции нет – только так и можно сохранить свой авторитет и заставить людей тебя слушаться.

Посидев несколько минут на койке и собравшись с мыслями, Стивен сунул ноги в ботинки, набросил красно-синюю парку и вышел из каюты, чтобы найти Майкла. Нужно было предупредить его, что в ближайшее время им предстоит путешествие в южные широты. Пусть сразу по прибытии в порт займется необходимыми приготовлениями.

Дмитрий

Ночью шел дождь, а солнце с самого рассвета принялось шпарить, как заведенное. И вся влага с земли, с насыщенно-зеленых мясистых листьев, с белого, как зубной порошок, песка, испаряясь, словно зависала в жарком морском воздухе. Горячий пар окутывал все тело, кожа была липкой от пота, дышать было трудно. Дмитрий жил и работал здесь, на Соломоновых островах, на крупнейшем острове архипелага – Гуадалканале, уже больше двух лет, но до сих пор не мог понять, полностью ли привык к местному климату. Хотя нельзя сказать, чтобы эти климатические условия были самыми суровыми, в которых ему приходилось когда-либо бывать. Жара и влажность, разумеется, несколько осложняли жизнь, но, сказать по правде, справляться с погодными условиями в тундре или в горах на Алтае было куда сложнее.

Еще труднее, чем с климатом, было свыкнуться с местной природой. Каждый раз, выходя на утреннюю пробежку, Дмитрий не мог избавиться от ощущения, что каким-то образом попал прямиком на разворот туристического буклета, рекламирующего прелести тропического отдыха. Причудливо изогнутая береговая линия уходила далеко к горизонту. Справа лениво катил тяжелые волны Тихий океан. Вода под солнечными лучами была словно раскрашена широкими полосами то синего, то бирюзового, то бледно-голубого цвета. Солнце, отражаясь в ней, щедро рассыпало по волнам золотые и серебряные искры, так что глазам было больно смотреть и приходилось щуриться. Волны медленно катились к берегу, сердито взвивались, оседали кудрявой пеной и, шипя, выплескивались на белоснежный песок.

Слева от пляжа шелестели крупными листьями пальмы – порой высокие, уходящие толстыми, покрытыми серой корой стволами куда-то под облака, порой низкие, приземистые, кончиками листьев подметавшие землю. Среди деревьев виднелись домики местных жителей – все как один построенные на высоких сваях. Цунами здесь боялись как чумы, даже в тех частях Соломоновых островов, которым подобная опасность и вовсе не угрожала. Островерхие крыши с чуть более пологими по бокам скатами, крошечные веранды, на перилах которых сушились яркие рваные тряпки, перевернутые кверху дном деревянные лодки, старые снасти, кучи разноцветного мусора в кустах. Вот такой пейзаж Дмитрий видел каждое утро на протяжении почти двух лет.

Навстречу ему попалась высокая женщина, которая волокла за собой огромный матерчатый мешок – должно быть, шла в центр, на рынок. И Дмитрий в который раз про себя отметил удивительную особенность местных жителей: их кожа была теплого темного оттенка, а курчавые волосы – светлыми, рыжевато-золотистыми. Странный, нигде больше им не виданный, но по-своему привлекательный контраст. За цветистую юбку женщины цеплялся ребенок – шоколадного цвета мальчишка лет пяти, в одних кое-как натянутых выгоревших шортах и с пышным облачком рыжих волос вокруг головы.

– Zap maan, – протяжно произнесла женщина на местном диалекте пиджин, представлявшем собой причудливую смесь официального английского, исковерканного порой до неузнаваемости, и остатков туземных наречий.

И Дмитрий привычно сухо кивнул и буркнул какую-то ответную любезность. Он вовсе не стремился входить в тесный контакт с аборигенами, завязывать какие-то дружеские или добрососедские связи. И женщины этой не помнил. Она же наверняка знала его в лицо – не так-то много было здесь европейцев, к тому же за столько месяцев, проведенных на острове, работник метеостанции, разумеется, успел примелькаться.

Как следует разогревшись, Дмитрий выбрал безлюдный участок пляжа и принялся делать упражнения. Приседания, отжимания, пресс. Он старался держаться в форме и к своим сорока трем пока не замечал за собой каких-то возрастных изменений. Тело охотно отзывалось на нагрузку, слушалось, оживало. Кровь бежала по жилам, и мышцы приятно гудели. Были времена, когда эти свидетельства собственного непобедимого здоровья, силы и мощи, доказательства того, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, почти приводили его в отчаяние. Но время, неумолимое время, шло, утекало сквозь пальцы и притупляло боль, которая, как когда-то казалось, никогда не утихнет. Он давно свыкся с этим, смирился, и занятия спортом снова превратились в ничего не значащий ежедневный ритуал, привычный и машинальный.