Последняя битва

– Существует миллион возможностей того, что могло произойти с твоим ребенком, со Вспышкой, с Желявой. Но этот миллион возможностей мог быть еще хуже, чем сейчас. Зачем же причинять самому себе боль, думая лишь о том, что все могло быть лучше? Этого все равно нет! Но есть реальные обстоятельства, и для меня они самые лучшие из всех, что могли произойти. Фунчоза обрел мать, ты нашел жену, Горе-Федор – двенадцать холодильников, забитых крупами и мукой.

Я подошла к Кейну, положила руку ему на плечо и заставила посмотреть мне в глаза:

– То, что ты имеешь – чудо! Борись за него и защищай! Иначе судьба подумает, что тебе это не нужно, и отберет. Ты же знаешь, какая она стерва.

Спустя минуту размышлений Кейн слегка улыбнулся и кивнул. Мы продолжили смотреть на снегопад за окном, войдя в новую жизнь с новыми обстоятельствами, которые как резали грудь ножом, так и затягивали другие раны.

– И вообще-то Желява не там. Она на севере, а север сзади нас, – произнес Кейн.

Да чтоб тебя.

18 февраля 2071 года 21:00

Хай Лин

– Твой отец – гений! Я еще никогда не видел такой скорости работы! Он как будто знает системы Аахена, как системы Желявы, – произнес Антенна, сидя в позе лотоса с ноутбуком на коленях.

Генри помог мне устроить папу в одну из спальных комнат, но папа наотрез отказался отдыхать после утомительного дня и вот уже сидел рядом с Арси, Антенной и его двумя сержантами-сексуальными ботанами посреди серверной, пытаясь оживить оптоволоконный мир, который раньше называли интернетом. Мы пользуемся радиорелейной связью, говорим на радиоволнах, мы к этому привыкли, потому что на Желяве это был единственный метод соединить отправителя и реципиента. Теперь же мы блуждаем на поверхности и длины радиоволн не хватает, к тому же многие антенны повреждены временем, осадками, просто взорваны еще во времена Вспышки. К счастью, оптоволоконные магистрали в основном проложены под землей, так что, если нам повезет, то уже завтра сможем встретиться с Бадгастайном лицом к лицу через монитор.

– Звезда… хм… нет звезды, – пробубнил папа.

Я тут же среагировала:

– Он говорит, что есть проблема.

Я служила переводчиком папиной ереси. Он не говорит ничего кроме звезды и пришельцев, но умеет строить фразы с разной интонацией, переставляет слова, делает паузы: я научилась расшифровывать его язык.

Антенна тут же подсел к Лину и уставился в его компьютер.

– Звезда, нам нужна звезда! Пришельцы злые… не хотят… пришельцы злые вот здесь! – сказал папа.

– Чего-то он там нашел, что создает проблемы, – машинально ответила я, крутя в руках балисонг.

Я осматривала мертвые сервера. Они стояли длинными рядами, как книжные шкафы в библиотеке, все до одного мертвые, погруженные в черноту времен. А ведь когда-то давно в серверной было жарко от работающих процессоров, и не нужны были даже лампы освещения – серверы истыканы световыми индикаторами так, что сами служили огромными лампами.

– Лин прав. Есть перебой в оптоволокне где-то на магистрали Н-2450. Арси, проверь ее маршрут, – командовал Антенна.

Арси уже была тут как тут.

– Отсюда оптоволокно идет вдоль шоссе А10, потом по пересеченной местности на северо-восток. Вот эта точка, – она развернула ноутбук и указала на карту, – здесь теряется сигнал.

– Скорее всего, повреждена распределительная станция. Придется паять вручную. Вьетнам, сообщи ребятам, что завтра придется сделать остановку.

Я посмотрела на Антенну, потом на папу, потом снова на Антенну.

– Я справлюсь, – ответил он, закатив глаза.

– Звезда! Тебе нужна звезда! Вам всем нужна звезда! Пришельцы бегут, плохие пришельцы! Они ели пальцы! Они давали мне пальцы! Не хочу есть пальцы! Звезда! – папа говорил так быстро, что аж слюной подавился.

Антенна посмотрел на меня виновато. Я лишь пожала плечами и ответила:

– Извини, эту ересь даже я понять не в силах. Удачи.

Я покинула серверную и направилась к единственной лаборатории во всем этом безграничном комплексе, где теплилась жизнь, просто потому что уже устала от папиного лепета и мрачного подвала.

В коридоре сидел одинокий Буддист и играл со своей крысой. Пушистый зверек юрко перебегал с руки на руку, атаковал пальцы, подставлял пузо для почесушек. В общем, страшное зрелище.

Я села возле Буддиста на корточки. В последнее время он сам не свой. Он всегда был ближе к потустороннему миру со всякой кармой и переселением душ, нежели к реальному. Но после прорыва Желявы частота его визитов в мир богов увеличилась, и мне это не нравилось.

Буддист был болен. Не какой-то физической болезнью, а духовной. Самой опасной из существующих болезней.

– У меня есть просьба к тебе, – вдруг произнес он.

И это еще один симптом, потому что Буддист крайне редко начинает беседы сам.

– Ратнабхадра. О ней нужно позаботиться, когда меня не станет.