Последняя битва

– А если не возьму? – Раничев усмехнулся. – Что будешь делать?

– Честно?! – Девчонка сверкнула глазами. – К разбойным прибьюсь. Найду ватажку посильнее – и прибьюсь.

– Не боишься?

– Отбоялась уже свое… Знай, боярин, назад мне дороги нет. Никто не ждет, не держит, никому я не нужна… как и мне – никто.

Иван хмыкнул и пожал плечами:

– И что с тобой делать прикажешь? Взять?

Он обернулся к скоморохам:

– Ты бы как поступил, Онцифер?

Скоморох задумался, почесал затылок, потом буркнул:

– От девок в пути одна обуза.

– Ах, обуза!

Одним прыжком Ульяна очутилась напротив Гусли. Нагнулась, подхватила с земли копьецо, поднатужилась и – хрясь! – переломила через колено.

– Сильна, – уважительно покачал головой Глеб.

– А ну! – Девчонка протянула скомороху обломок копья, себе же взяла другой. – Сейчас посмотрим, кто кому обуза? Бейся, если не трус!

– Стоп! – живо вмешался Раничев. – Опусти палку, дева. Кому сказал?! А ты, Онцифер, отойди в сторону, ишь, бороду распушил.

– Да ты что, за меня боишься, боярин? – обиженно возопил скоморох.

– Конечно, боюсь. Я видел, как она бьется.

– Ты, никак, ее взять решил?

– Наверное. – Улыбнувшись, Раничев положил руку на плечо скомороха. – Друже Онцифер, мне ведь еще по немецкой земле странствовать. Лишний клинок и пара острых глаза – вовсе не лишние. Так что прошу любить и жаловать. – Он картинно отвел руку. – Девица Ульяна. Прошу не приставать – чревато!

Немного погудев, скоморохи махнули рукою – в конце концов, главным-то здесь был боярин Иван – раз уж он решил взять с собой приблудную весьма подозрительную девку, что спорить?

А Ульяна обрадовалась, низко поклонившись Раничеву, заняла место в середине, знала, что присматриваться к ней будут, так чтоб меньше шеями ворочали. Никаких хлопот, конечно, не доставляла, шла себе и шла, как и все остальные. Даже наоборот – помогала Глебу перевязывать раненого Савву. Кандидат в послушники поначалу чурался девчонки, а потом ничего, привык, улыбался даже.

– Тю, наш-то тихоня как расцвел! – на ходу бросил Савве Осип Рваное Ухо. – Чую, скоро в одном шалаше спать будут…

Оп! Раничев даже не заметил, какой прием применила Ульяна, а только Осип вдруг полетел вверх тормашками прямо в глубокую, случившуюся на пути, лужу.

– Предупреждаю сразу, Рыжий, – холодно ухмыльнулась дева. – Оскорблять себя я не позволю. Помалкивай, иначе и второе ухо порву!

– Ах ты… – Сидя в луже, Осип обидно ругался. Правда – негромко, видать, внял сделанному предупреждению. Ну еще бы, парень-то был не дурак – к чему скрести на свою шею?

А скоморохи ржали, что твои кони! Ухахатывались. Еще бы – этакая-то развлекуха.

– Вставай, поднимайся, Рыжий! – кричали. – Хватит в луже сидеть.

– Ладно вам ржать-то, – обиженно скривился Осип. Потрогав порты, прошептал со вздохом. – Теперь вот из-за нее мокрым идти. И дернул же черт боярина взять этакую змеюку! Теперь вот ее терпи… Ладно, еще посчитаемся…

Иван посмеялся вместе, покачал головой, и, пропустив скоморохов вперед, придержал идущую вслед за телегой Ульяну:

– Подожди-ка, дева, разговор есть.

Глеб с Саввой тоже остановились, оглянулись – мало ли, прикажет что-нибудь господин?

Раничев махнул рукою:

– Идите вперед, не ждите. Рыжего догоняйте.

– А ты, батюшка?

– А мы никуда не денемся.

Парни ушли, и Иван искоса взглянул на девчонку:

– Вот что, Ульяна. Рыжего ты проучила неплохо, да и стоило, черт побери, но… Помирись. Нечего в отряде раздор да смуту вводить.

Ульяна неожиданно покраснела:

– Да я… я, боярин, и сама-то хотела… да ты вот вперед сказал…

– Ну теперь уж терпи до привала. Но – на привале чтоб замирились, лады?

– Да я ж сказала…

Девчонка не обманула, на привале, после того, как перекусили, улучив момент, поймала Осипа за кустами, схватила за руку:

– Ну не сердись, Рыжик! Ты ведь и сам виноват, первый начал.

– Чего, – Осип отвернулся. – Чего пристала‑то?

– Не сердись, говорю…

– Вот еще, сердиться.

– Ой, а на локте-то у тебя дырка… Давай-ко, заштопаю!

– Дырка? – Осип посмотрел на локоть рубахи, и в самом деле, давно уже изодравшийся. – И без тебя справлюсь.

– Да не дуйся ты!

– Да больно надо!

– Ну хочешь… хочешь, тебя поцелую?

– Ты?! Да упаси, господи!

Вымолвив эту фразу, Осип Рваное Ухо быстро понял, что сказал что-то не то. Ульяна дернула плечом и быстро пошла прочь.

– Эй, постой… Постой же!

Рыжий проворно бросился следом. И не только потому, что побаивался возможной реакции Раничева, хотя и это, что греха таить, сыграло свою роль, но большей-то частью из-за того, что вдруг ощутил, что – совершенно зря – причинил другому боль, как сказали бы святые старцы или тот же Глеб – «оттолкнул протянутую руку».

– Ух, еле догнал…

Осип уселся в траву, рядом с поспешно отвернувшейся от него девчонкой.

– Ну ты это… Того… Давай – мир, а?

– Мир? – Ульяна вдруг улыбнулась. – Давай!