Последняя битва

Раничев скривил губы. Ничего себе заявочки у этой дамы! Без году неделя знакомы, а уже вербует в киллеры. Однако отталкивать даму не нужно, даже опасно – такие предложения обычно без подстраховки не делаются. Кто знает, не стоит ли сейчас кто-нибудь хоть вот там, в углу, за портьерой? Не сжимает ли в руках настороженный арбалет? Нужно соглашаться, выбора-то, по сути, нет. Только вот насчет завтрашней охоты – не слишком ли рано? Скажем, предложить пристукнуть вражину где-нибудь дней через пять – к этому времени уж наверняка можно будет убраться отсюда куда подальше.

Иван состроил на лице горделивую улыбку:

– Ради тебя, пани Елена, я готов на все! Убить? Хорошо! Покажи мне врага – и я разорву его на куски!

– О, дон Хуан! – Простонав, прекрасная паненка набросилась на Раничева с неугасаемым пылом нешуточной страсти. Гибкое молодое тело женщины изгибалось в немыслимых позах, грудь была плотна и упруга, огромные серые глаза сияли, словно тысячи солнц!

– Однако, – Раничев наконец уселся на ложе, – ты же должна понимать, дорогая, такие дела с кондачка не решаются… Нет-нет, я не отказываюсь. Но – совершить возмездие уже завтра, на охоте? Подвергнуть такое дело вихрю нелепых случайностей? Нет, это было бы недостойно!

– Ты все правильно сказал, дон Хуан. – Пани Елена подперла подбородок рукою. – Только вот, боюсь, у нас совсем нет времени!

– Нет времени? – Иван лихорадочно соображал, как выкрутиться. – Кто же этот враг?

– Это… Он тебе незнаком. На охоте ты узнаешь его по алому плащу с золотым оленем.

– Золотой олень… Но ведь это…

– Да, это наш герб! – Пани Елена громко…

Глава 11 Июнь 1410 г. Восточная Пруссия. Охота

Героев в лес дремучий помчали скакуны.

Взял Гунтер на охоту с собой весь цвет страны…

«Песнь о Нибелунгах»

…расхохоталась.

Иван покинул хозяйку замка обескураженным. Кто бы ни был этот таинственный рыцарь в алом плаще с золотым оленем, какие бы отношения ни связывали его с прекрасной паненкой, а все же вот так, ни с того ни с сего, становиться убийцей было негоже. Сексуальные отношения еще не повод, чтобы лишать кого-либо жизни. Нужно было срочно что-то придумать.

Погруженный в раздумья, Раничев поднялся на смотровую площадку донжона, увы, пустую, если не считать часового в блестящей кирасе и шлеме. Как выяснилось, молодой герр Александр сюда тоже поднимался и долгое время стоял, любовался окрестностями и словно бы кого-то ждал. Но вот, видать, не дождался, ушел. Иван кивнул. Спрашивать часового, куда именно ушел Александр, не имело смысла – сын хозяина замка вряд ли посвятил в свои планы простого воина.

Вечерело, на окружавшие замок поля опускались золотистые сумерки. Редкие желто-синие облака медленно плыли по небу в сторону польской границы, за лесом виднелись далекие огни деревень: Танненберга, Людвигсдорфа, Грюнвальда. За лесом тускло поблескивала река и узкое, вытянутое в длину озеро; кажется, оно назвалось Любень.

Полюбовавшись закатом, Раничев спустился в предоставленные ему покои для знатных гостей, сел на кровать, вытянув ноги. В углу, прислоненная к стенке, стояла четырехствольная ручница, оружие завтрашней охоты, но никак не убийства. Да и насчет охоты… уж больно сложно куда-либо попасть из этакой штуки. Иван-то выбрал ее вовсе не для того, чтобы поражать гостей и хозяев собственной меткостью, а чтобы получше разобраться в принципах применения, опробовать да решить – заводить ли подобное оружие у себя в вотчине или не стоит? Кстати… Можно и оправдаться перед пани Еленой – сказать, дескать, целился, стрелял, да вот незадача – промазал! Ответом, скорее всего, будет лишь презрительное молчание, да и черт с ним! Что ему с этой любвеобильной паненкой, детей вместе крестить? Да и так пора выбираться отсюда – уж слишком засиделись мнимые «миннезингеры» в сем гостеприимном замке, а к делу между тем не приблизились ни на шаг.

В дверь постучались. Не сказать, чтоб неожиданно, в принципе Раничев ждал визита: либо посланца хозяйки с кое-какими вещами, либо молодого господина Александра.

– Войдите! – Иван заранее натянул на лицо улыбку.

Это оказался посланец, тот самый смазливый паж, Генрих, мальчишка лет двенадцати с узким, обрамленным длинными темнорусыми волосами лицом и вечно томным взглядом, очень похожий на знаменитый средневековый «портрет мальчика», словно бы с Генриха его и писали.

Что-то сказав по-немецки, паж осторожно поставил на прикроватный столик принесенные с собой письменные принадлежности: перо, чернильницу, пресс для высушивания чернил и чистый пергаментный лист, все явно недешевое – пани Елена не экономила на просьбе гостя.

Поклонившись, мальчишка скользнул равнодушным взглядом по стоявшей в углу ручнице и, попрощавшись, вышел. Иван же, прихватив с собой все принесенное Генрихом, быстро отправился в трапезную, а оттуда – в людскую, где обнаружил одного из своих «миннезингеров» – рыжего Осипа Рваное Ухо.

– Ну? – строго спросил его Раничев.