Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев

Никто так страстно не ждал падения Берлина, как Лео Штернфельд, его жена Агнес и их двадцатитрехлетняя дочь Аннемария. Штернфельды не прятались, так как семья их была протестантской. Однако мать Лео была еврейкой, так что нацисты классифицировали его как полуеврея. В результате Лео и его семья всю войну мучались неопределенностью. Гестапо играло с ними, как кошка с мышкой. Им было дозволено жить там, где они хотели, но над ними все время висела угроза ареста.

С приближением фронта к Берлину опасность усиливалась, и Лео с трудом поддерживал моральный дух своих женщин. Накануне ночью бомба разрушила почтовое отделение по соседству, однако Лео нашел в себе силы пошутить. «Тебе больше не придется далеко ходить за почтой, — сказал он жене. — Почтовое отделение лежит на твоем пороге».

Гестапо определило бывшего бизнесмена Лео Штернфельда в мусорщики. Покидая в это мартовское утро свой дом в Темпельхофе, Лео понял, что слишком долго откладывал осуществление своих планов. Теперь уже невозможно было бежать из Берлина, и не осталось времени на то, чтобы найти убежище. Если Берлин не возьмут в следующие несколько недель, они обречены. Лео по секрету сообщили, что на 19 мая гестапо наметило облаву на всех, в ком есть хоть капля еврейской крови.

* * *

Далеко на западе в штабе 2-й британской армии в Вальбеке рядом с датской границей старший офицер медицинской службы, бригадир Хуг Глин Хьюз пытался спрогнозировать санитарные проблемы, с которыми, вероятно, придется столкнуться в ближайшие недели, особенно когда армия дойдет до Берлина. Втайне он боялся вспышки тифа. Как доложили помощники Хьюза, пересекающие линию фронта беженцы являются носителями различных заразных болезней. Как и все другие фронтовые врачи, бригадир Хьюз пристально следил за развитием событий; любая серьезная эпидемия могла обернуться катастрофой. Подергивая усы, Хьюз размышлял, как справляться с беженцами, когда тонкий ручеек превратится в бурный поток. Несомненно, будут еще и тысячи военнопленных. И один бог знает, что еще обнаружится, пока армия дойдет до Берлина.

Бригадира также тревожила еще одна проблема: концентрационные и трудовые лагеря. Информация о них просочилась через нейтральные страны, но никто не знал, как эти лагеря управляются, сколько там человек и в каких условиях они содержатся. Создавалось впечатление, что 2-я британская армия будет первой армией, которая захватит концентрационный лагерь. На столе бригадира лежал доклад о том, что один из лагерей расположен как раз на пути продвижения армии к северу от Ганновера, и больше никакой информации не было. Бригадир Хьюз надеялся, что немцы проявили свойственную им скрупулезность в медицинских вопросах, и санитарное состояние лагеря контролируется. Он никогда прежде не слышал об этом месте. Оно называлось Бельзен.

Глава 5

Капитан Хельмут Корде, двадцатипятилетний ветеран русского фронта, был награжден Железным крестом за мужество. Сейчас он был одним из берлинских заключенных и сомневался в том, что ему доведется увидеть конец войны. Капитан Корде входил в элитную группу — крохотную кучку уцелевших из семи тысяч немцев, арестованных в связи с покушением на Гитлера восемь месяцев назад, 20 июля 1944 года.

Гитлер превратил свою месть в варварскую оргию; были казнены почти пять тысяч предполагаемых участников, как виновных, так и невиновных. Уничтожались целые семьи. Почти все, хотя бы отдаленно связанные с заговорщиками, были арестованы и казнены без долгого разбирательства. Их предавали смерти способом, определенным самим Гитлером. «Они все должны быть повешены, как скот», — приказал фюрер. Главные преступники были повешены именно так — за ребро на мясницких крюках для подвески забитого скота. Вместо веревок в большинстве случаев использовались фортепианные струны.

Сейчас в крыле «Б» Лехртерштрасской тюрьмы, огромного здания в форме звезды, томилась в ожидании последняя группа «заговорщиков». Среди них были и консерваторы, и коммунисты; офицеры, врачи, священники, университетские профессора, писатели, видные политики прошлого, простые рабочие и крестьяне. Некоторые понятия не имели, за что их арестовали, — официальные обвинения им не были предъявлены. Некоторых пытали, и теперь они ожидали повторного слушания дела. Невиновность некоторых была доказана, но они все еще сидели в тюрьме. Некоторые предстали перед особыми судами, поспешно вынесшими приговоры, и теперь ожидали казни. Никто точно не знал, сколько заключенных содержится в крыле «Б». Одни думали, что две сотни, другие — что меньше сотни. Подсчитать было невозможно. Каждый день заключенных уводили, и никто их больше не видел. Все зависело от каприза одного человека: шефа гестапо группенфюрера СС Генриха Мюллера. Заключенные не ждали от него милосердия. Они были уверены, что, даже когда союзники будут стоять у ворот тюрьмы, Мюллер не прекратит кровавую бойню.