Последняя бригада

Это будничное замечание было вполне в его стиле. Зато глаза утратили свойственное ему безразличие, и взгляд был живым и цепким. Заметив это, Шарль-Арман ощутил смутное беспокойство. Тогда он поймал устремленный на него взгляд Терезы.

И Шарль-Арман почувствовал, как пустота внутри вдруг вспыхнула красным светом.

Бабочка упорно продолжала бороться с люстрой. У Шарля-Армана зашумело в ушах, но бабочка здесь была ни при чем.

Кого из двоих мужчин предпочтет Тереза?

Ей уже давно льстило внимание Шарля-Армана. А сегодня… Сегодня она ощущала себя странно обновленной, и ничто, кроме биения сердца, было уже не важно.

Она попросила Бобби пойти поискать кузину Варнасе и, когда он вышел, сказала Ламбрею:

— Для начала сидите спокойно, чтобы мы могли поговорить.

Шарль-Арман посмотрел на нее. Он упрекал себя за то, что упустил момент, когда они стояли у окна. Он ведь тоже искал, куда бы отправить Бобби. Теперь по еле уловимому движению ресниц и губ Терезы он понял, что этот труд она берет на себя. Между тем он был уверен в ее чувствах почти так же, как в своих. Он знал, что когда прижмет ее к себе и прикроет глаза, то увидит сквозь ресницы кушетки времен Директории: они всегда возникали у него перед глазами, когда по коже пробегала дрожь вожделения. И эта мысль невольно вызвала у Шарля-Армана улыбку…

Ему вдруг показалось, что его позвали. Он вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Бебе.

—   Ламбрей! — уже в который раз повторял он. — Тебя требует лейтенант!

—   Ладно, сейчас иду. Извините, Тереза, — сказал Шарль-Арман, склонившись в поклоне, чтобы шепнуть: — Я вернусь…

5

Проходя по залу, Шарль-Арман услышал крики:

— Эй, Ламбрей! Ты что, пренебрегаешь нашей компанией?

Он прошел через вестибюль и вошел в комнату, служившую бригаде офисом. Там сидели Сен-Тьерри и Лервье-Марэ.

—   Дорогой друг, я в отчаянии, — заявил Сен-Тьерри. — Полковник назначил вас обоих связными. Он звонил мне. Моя бригада обезглавлена. Вас переводят в штаб Школы. Мои поздравления, Ламбрей. Но я очень на вас рассчитывал, и мне жаль вас терять.

—   Мне тоже, господин лейтенант, очень жаль с вами расставаться. А… когда мы должны ехать? — спросил Шарль-Арман.

—   Прямо сейчас. Времени осталось только на сборы. И я должен дать каждому из вас хорошего проводника.

Он украдкой взглянул на Лервье и подумал: «А этому надо кого-нибудь покрепче».

— Вот что, Лервье, — сказал он, — вы пойдете со Стефаником. А вы, Ламбрей? С кем хотите пойти?

—   С Дерошем, если можно.

—   Ну нет, старина! Не уводите самых лучших. Почему тогда не Бруара, если уж у меня никого не остается? Нет, возьмите… ну, хоть Гийаде. Он же из вашей комнаты. И все четверо из лучшей моей комнаты! — вздохнул он.

На миг наступила тишина.

— Ладно… надеюсь, мы останемся… друзьями, — снова начал лейтенант и похлопал себя по рукаву, как бы обещая новые нашивки, словно война и не кончалась. — В любом случае на днях увидимся. Вы расстались с бригадой не насовсем. Теперь вы будете доставлять мне приказы.

Он сказал так потому, что на самом деле ни Ламбрей, ни Лервье больше к бригаде не принадлежали. И все трое прекрасно это понимали.

—   Удачи, Ламбрей! — прибавил он, вставая.

—   Удачи и вам, господин лейтенант, — ответил Шарль-Арман, щелкнув каблуками, которые из-за отсутствия шпор глухо стукнули.

Лервье-Марэ тоже встал навытяжку.

—   И вам удачи, Лервье-Марэ.

—   Счастлив был находиться под вашим командованием, господин лейтенант.

Во взгляде и рукопожатии Жака было столько силы, преданности и искренности, что лейтенант удивился и подумал, не ошибался ли он в своих суждениях об этом парне. И ему стало почти так же жаль расставаться с Лервье-Марэ, как и с Ламбреем.

Сен-Тьерри открыл перед друзьями дверь, и в комнату ворвались звуки музыки.

— Если хотите, последний вальс, — предложил он, улыбаясь. — Только недолго, ладно?

И дверь снова закрылась.

Войдя в зал, Шарль-Арман начисто забыл о существовании Терезы. Ему не терпелось предупредить Бобби, и он предоставил Жаку отвечать на вопросы, которыми их засыпали. Он быстро направился к выходу и, только взявшись за бронзовую ручку двери, вспомнил, как затуманился взгляд Терезы, когда он сказал: «Я вернусь». Ведь Сен-Тьерри дал ему немного времени… И вместо того, чтобы танцевать… Тому, кто уезжает, ни в чем не отказывают, даже если он едет всего за три километра…

Он открыл дверь. Лицо Бобби нависало низко-низко над лицом Терезы, губы их слились. Все продолжалось какую-то долю секунды, поскольку Бобби сразу же вскочил. В углах рта у него таилась лукавая усмешка.

— Сожалею, что помешал. Выше этажом вам было бы гораздо удобнее. Честь имею, я уезжаю связным. Enjoy yourselves [12] — сухо бросил Шарль-Арман и вышел, дрожа от гнева.

Бобби переменился в лице и, забыв о Терезе, бросился вслед за Шарлем-Арманом.

Тереза Англад смотрела, как медленно поворачивается бронзовая дверная ручка. Она уже столько лет живет в Шеневе, но ни разу не замечала, какие здесь на дверях изящные ручки. И какое-то время она ничего, кроме этой ручки, перед собой не видела.

Шарль-Арман быстро пересек зал.