Последняя черта

Она не могла знать, что каналы, все до единого прочитали письмо и опубликовали вместе с артами. Речь, высказанная в порыве ярости и боли, была воспринята не хуже электрошока. Никто не знал, как Таша выглядела, но теперь каждый узнал её в девушке, идущей в белом, будто бы подвенечном платье, с цветком в руках. Алису признавали не сразу — больно не похожа на себя была печальная известная Кузнецова без красных волос.

Не могли они так же знать, что тел Лёхи с Вороном на площади больше нет — их сняли следующей же ночью. Оппозиционные активисты провернули следующее: охрана была тихо перебита, а парней усадили на кресла. Закрепили, что бы тела оставались в сидячем положении и повенчали коронами головы. Мрачная, пугающая и жуткая акция, фотографии которых до сих пор активно продолжали разлетаться по сети.

Революции нужны мученики. И эта своих получила.

Таша шла и ноги подгибались. Она до конца была уверена, что действует верно, но сейчас внезапно испугалась своих действий. Не выдержала — отвела руку назад и тут же крепко переплела пальцы с Алисиными.

— Эй, Ташка! — ржал Ворон,— Я капусту достал, слышь? Может чё вырастет? Э-э-э, Дик, я шучу, успокойся!

Площадь была всё ближе.

— Не понял... — Актёр хмуро разглядывал пустую пачку сигарет, — Я не понял — где?!

Каждый шаг — точно по стеклу.

— Алиса, блять! — орал Леха, сжимая кулаки, — Какого хрена?!

Одинокая слеза катилась по щеке.

— Не верьте дальше, — ворчал Доктор, — Но все это правда. Оно существует.

Стоило понять, что их ждут.

— Я смогла! — Изабель врывалась в комнату со счастливыми глазами, — Смогла! Этот идиот купился и даже заплатил!

Видны были уже смутные силуэты оцепления.

— Я тебя убью! — плевалась Марципан, утирая подбородок, — Ненавижу водку, сука!

Ничего сложного — их не могли не ждать.

— А может — ещё по одной? — пьяно потягивался Герасим, — Мне маловато...

Армия или ОМОН? А, насрать.

— Мне бы хотелось свободы, — задумчиво и безразлично говорила Меланхолия, — Как минимум — для любви.

Она считала шаги.

— Я тебя люблю, — широкие ладони Дикого обхватывали лицо Таши, а горячие губы терпко целовали. — И всегда буду.

— Вместе до конца, — шепнула Алиса. — Они заплатят. Не бойся.

Таша не видела, но знала — за ней собралась огромная толпа. На неё смотрели все — и молодые и те редкие старые, что пришли. Стояли за спиной тысячей ангелов и были готовы. Ко всему.

— Я не боюсь, — твёрдо ответила Таша. — Ты со мной.

Истории всегда такие — с виду красивые и жертвенные, но на деле — объятые страхом. Таша думала об этом, когда приближалась к оцеплению, прячущему лица за непроглядными шлемами. Она вышла чуть вперёд толпы, подошла к одному из офицеров в плотную и с неуверенной улыбкой протянула цветок.

Алисе не нужно было больше не секунды — она тут же отпихнула подругу в сторону, заметив резкое движение не-человека и тишина закончилась.

Всё могло бы быть иначе — бесспорно. У любой истории есть та самая точка, которая приводит к финалу и иногда сложно её осознать. В какой момент всё летит в чертям или наоборот налаживается? Не понятно. Мир продолжится. Будут смерти, рождения, судьбы, любовь и дружба. Будут братья и сёстры. Яркое, но редкое солнце Питера ещё не раз осветит улицы и мостовые, а потом вновь скроется за монолитными облаками. Люди умирают каждый день и это единственная, бесспорная истина, которую должно принять как Суть.

Но ничего не происходит просто так. Как известно, у любой победы есть цена, просто иногда оказывается, что игра вовсе не стоила свеч. Что вкус её не сладок, а наоборот — по сравнению с ним, самый горький яд покажется напитком, достойным самих Богов.

И если Алиса упадёт, охнет и схватится за бок, то её обязательно поднимут. Схватят за плечи, спросят в порядке ли она и получат в ответ не кивок, а искажённое болью лицо. Если Ташу окружат, толпа отнесёт её дальше от прямого столкновения, а потом, когда волею судьбы Таша останется одна, то омоновец бросит занесённую дубинку. За ним — второй, третий. Невозможно творить беззаконие вечно, рано или поздно совесть доберётся до сердца, наплюёт на хорошую зарплату и обязательно возьмёт своё.