Последняя черта

Вы же понятия не имеете, кто умрёт после первого выстрела. Чьи дети будут кричать в агонии и рыдать? Чьи любимые будут пытаться обрести смысл жизни над трупом своего человека?

Мы не можем спустить курок, боимся хаоса, ведь может стать ещё хуже! Мы проводим бесполезные мирные митинги и пикеты, терпим, терпим, терпим... Зыркаем на власть, вздыхаем и скрипим зубами. Мы не готовы стать той самой историей, которую жаждем увидеть. Не готовы жертвовать собой. И пусть мы начали делать это — протестовать, но теперь, лишившись каких-то символов, решили, что всё напрасно.  Вы не правы. Революция — не в людях, что ведут за собой, а в каждом. Революция в сердцах. Она пылает ярче любого пожара и сжигает всё на своём пути.

Попробуйте это представить. Осознать. Почувствовать. И нервно сглотните. Хаос, война. ВОЙНА. Та самая, про которую говорили в школе и которой пугали. Та самая, про которую мы читаем в книгах и про которую смотрим фильмы. Это будет Ад на земле, потому что всё полетит в пиздень.

Ничего не бывает без потерь. За каждым успехом стоит куча боли, потерь и всех девяти кругов Ада ненависти к себе.

Когда ты спускаешь курок — ты понятия не имеешь, кто умрёт после. Я тоже не знаю. Возможно, это будете вы. А может и я.

Мы пройдём по Главному проспекту к Площади ровно через четыре дня, в полдень.»

Потом Таша долго, судорожно старалась выровнять дыхание, всё равно плакала и так по новой. Старалась искать утешения в руке Алисы, сжимающей её маленькую ладошку и делала вид, что не видит, как подруга пытается скрыть слёзы собственные. Наконец, несколько раз нажала кнопку «отправить» и откинулась на спинке стула.

Им было уже терять нечего. Обе, на самом деле, жутко боялась своего решения, боялись смерти наконец, но ради памяти — стоило рискнуть. Может быть не власть, но люди запомнят их лица. И тогда ничего не будет напрасно.

Наклонившись вниз, Таша отключила интернет, разбила мобильник и сгребла его остатки в мусорку. Не хотелось знать ответят ей или нет.

Эпилог

— Холодно, чёрт.

Таша только горько усмехнулась, двинувшись дальше. Шла по широкой мостовой, потом — перешла на улицы и направлялась к площади. Оглядывалась, сжимала в руках цветок белого, одинокого гладиолуса и не позволяла себе ёжиться. Не сейчас и не здесь.

Она и сама была точно этот самый цветок — белая и прямая, ровная, нежная и этим пугающая. Бледная кожа, только слегла подведённые глаза и короткие волосы, не убранные заколкой. Платье опускалось по середину икры, было на вид гладким и свободным, облегающим в талии. Ослепительным.

Каста позади, шаг в шаг, по левое плечо. В противовес белому — с вороньим крылом вместо волос, она даже расправила плечи, настороженно оглядываясь по сторонам. Ни капюшона, ни шапки — чёрные, сожжённые передержанной краской, волосы трепал ветер. Выглядела как будто грязной на фоне цветка, угрюмой и злобной. Немым стражем, как вырастал за спиной у Таши Доктор, готовая сорваться и броситься на любой источник угрозы.

В какой-то момент рядом с ними пошёл человек. Потом — ещё один. Таша не оборачивалась, не разглядывала их, но трепет в груди расползался коркой льда на стекле. В тишине улицы слышались множественные шаги и молчание. Почему полицейские, которые видели эту процессию не пытались её прервать — не ясно. Просто застывали, что-то передавали по рациям и сваливали, не пытаясь остановить.

Над образом Таша работала долго. Платье осталось ещё с давнего косплея персонажа, а вот над остальным пришлось подумать. Как она будет себя вести, как покажет, как пойдёт? Картинка рисовалась в её голове, но действительность была в разы лучше самой оптимистичной догадки.