Последняя глава (Книга 1)

- "...в красивой зеленой лодочке". Все это так, боюсь только, что у Джин и вашего брата нет "целой кучи денег", как у филина и кошечки. Однако, - добавил он задумчиво, - Джин хорошая девочка и очень... м-м... энергичная. Я рад, что наши две семьи снова... м-м... соединятся. Мне ее будет недоставать, но нельзя же быть... м-м... эгоистом.

- Не знаешь, где найдешь, где потеряешь, - рискнула сказать Динни.

В голубых глазах священника мелькнул веселый огонек.

- Да, - сказал он, - нет худа без добра. Джин не хочет, чтобы я был посаженым отцом. Вот ее метрика на случай... м-м... если возникнут вопросы. Она совершеннолетняя. - Он передал Динни пожелтевшую бумажку. - Господи боже мой! - вздохнул он от души, - Господи боже мой!

Динни так и не решила, стоит ли его жалеть. Скоро они снова отправились в путь.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Высадив Алана Тасборо у дверей его клуба, обе девушки поехали дальше в Челси. Телеграммы Динни не посылала, надеясь на свое счастье. У дома на Оклистрит она вышла из машины и позвонила. Дверь открыла пожилая горничная, лицо у нее было испуганное.

- Миссис Ферз дома?

- Нет, мисс, дома капитан Ферз.

- Капитан Ферз?

Оглядевшись по сторонам, горничная зашептала:

- Да, мисс; мы совсем голову потеряли; не знаем, что и делать. Сегодня днем является вдруг капитан Ферз, а нам ничего и не говорили. И хозяйки нет дома. Ей принесли телеграмму, а ее взял капитан Ферз; потом кто-то звонил ей два раза по телефону, но передавать ничего не велел.

Динни подыскивала слова, чтобы спросить про самое страшное.

- Как... как он выглядит?

- Не знаю, что и сказать, мисс. Ни словом не обмолвился, только спросил: "Где хозяйка?" Выглядит-то он неплохо, но мы ведь ничего не знали, вот мы и боимся; дети дома, а где хозяйка - не знаем.

- Подождите минутку, - сказала Динни и вернулась к машине.

- В чем дело? - спросила Джин, выходя к ней.

Девушки посовещались на тротуаре, а в дверях стояла горничная и не сводила с них встревоженных глаз.

- Надо разыскать дядю Адриана, - сказала Динни. - Ведь тут дети.

- Поезжай, а я войду и подожду тебя. У горничной такой испуганный вид.

- Кажется, он был буйным, Джин; знаешь, а вдруг он сбежал?

- Бери машину. Ничего со мной не случится. Динни сжала ее руку.

- Я возьму такси; тогда у тебя будет машина, если придется уехать.

- Хорошо. Объясни ей, кто я такая, и поезжай. Уже четыре часа.

Динни кинула взгляд на дом и вдруг заметила в окне столовой чье-то лицо. Она видела Ферза всего два раза, но тут же его узнала. Забыть его было невозможно: лицо его было словно пылающий за решеткой огонь - резко очерченное, суровое, широкоскулое, с усами щеточкой; в густых темных волосах проступала седина, отливавшие сталью глаза беспокойно мерцали. Глаза эти уставились сейчас на нее с такой горячечной напряженностью, что у нее защемило сердце, и она отвернулась.

- Не смотри вверх! Он там, в окне, - сказала она Джин. - Если бы не глаза, он выглядел бы совсем нормальным.... Давай либо вместе уйдем, либо обе останемся.

- Нет, со мной ничего не случится, поезжай, - и Джин вошла в дом.

Динни поторопилась уйти. Ее потрясло это неожиданное появление человека, которого все считали неизлечимо больным. Она не знала, при каких обстоятельствах Ферза поместили в клинику, да и вообще знала о нем только одно - он совершенно измучил Диану перед тем, как окончательно свихнулся; она решила, что найти выход сможет только Адриан. Дорога в музей казалась нескончаемо долгой, но Адриан еще не ушел, и Динни сбивчиво ему все рассказала, а он только с ужасом, на нее глядел.

- Ты не знаешь, где Диана? - спросила она в заключение.

- Вечером она будет у Флер и Майкла. Я тоже туда собирался. Но где она сейчас, я не знаю. Поедем на Окли-стрит. Все это как гром среди ясного неба.

Они сели в такси.

- Дядя, а ты бы не мог позвонить в клинику?

- Нет, сначала я должен поговорить с Дианой. По-твоему, он выглядит нормально?

- Да. Только глаза... но я помню, - они у него всегда были такие.

Адриан схватился за голову,

- Какой ужас! Бедная моя девочка!

У Динни заныло сердце: ей было мучительно жаль их обоих.

- Как страшно, - добавил Адриан, - что возвращение этого бедняги вызывает во мне только ужас. Господи! Плохо дело, Динни, плохо дело!

Динни сжала его руку.

- Дядя, а что говорит закон?

- Бог его знает! Официально он никогда не был признан сумасшедшим. Диана этого не хотела. Он находился в частной клинике.

- Но не мог же он выйти сам, по своей воле, так, чтобы об этом не сообщили близким?

- Кто знает, что там произошло? Может, он такой же безумный, как раньше, и сбежал оттуда в минуту просветления. Но что бы мы ни делали, - и тут Динни глубоко тронуло выражение его лица, - нам надо думать не только о себе, но и о нем. Разве можно мучить его еще больше? Бедный Ферз! Любая беда - болезнь, бедность, пороки, преступления, - ничто не может быть трагичнее психического расстройства.

- Дядя, - сказала Динни, - а что будет ночью?

Адриан застонал.

- От этого мы должны ее избавить любым путем.

В конце Окли-стрит они отпустили такси и дошли до двери пешком...

Войдя в дом, Джин сказала горничной: