Последняя гостья

— Кровь в ванной. Вы ударили ее, — прошептала я. Не машина, ненароком сбившая другую с дороги. А руки, кулаки по живому телу.

— Она поскользнулась, — поправил он. — Это вышло случайно. Я не знал, что делать, и запаниковал. Ее было уже ничем не вернуть.

Но эти слова — пустая, ничего не содержащая ложь. Сэди дышала. Он не мог не заметить, что она дышит. Иначе зачем повез ее на утесы? Вода в ее легких, возможность выдать случившееся за самоубийство, место, выбранное для ее обуви, — последний штрих в его заметании следов. Его холодный, резкий ум спланировал положить конец чужой жизни, чтобы спасти то, что осталось от его собственной.

Неужели Ломаны много лет назад сделали из него душегуба? Превратили его в соучастника преступления, провоцировали сдвиг его морали до тех пор, пока он не научился оправдывать даже убийство?

Он снова подкинул флешку на ладони и сунул ее в карман.

— Она говорила мне, что доказательства есть кое у кого еще. Я всегда думал, что у вас.

Но нет, не у меня. А у Коннора, хотя он об этом не знал. Должно быть, вот почему Сэди захотела видеть его на вечеринке и позвала туда их обоих. Безопасность — в знаниях и в числах. В толпе.

К тому времени на столе не осталось ничего, кроме вырезки из газеты со статьей о гибели моих родителей. Словно он опять стирал все следы Сэди.

— Она была в сознании, — сказала я. — Она пыталась выбраться из багажника. У меня есть доказательства.

То, что он не мог уничтожить прямо в этой комнате.

И тут все опять изменилось. Его лицо, дым, треск пламени.

— Из вашего багажника, — безучастно уточнил он. — Телефон, который нашли вы, принадлежал человеку, с которым ссорились вы, улики нашлись в вашем багажнике. И этот человек — дочь семьи, которая только что уволила вас. Поверьте, все это вам совершенно ни к чему.

Будто я — ничто. Беспомощна как тогда, так и сейчас. Человек, которого он обвинит во всем. Человек, который поплатится.

Теперь-то мне было ясно, почему он так упорно расспрашивал нас про вечеринку. Допытывался, кто мог видеть его или Сэди. Кто мог заметить, как он выносит ее обмякшее тело через переднюю дверь. Кто мог быть свидетелем того, как он сбрасывал ее с утесов, или приводил обратно мою машину, или пешком возвращался к своей машине, оставленной на парковке у мини-отеля.

А потом там появилась я. Он увидел меня на утесах, как раз когда «нашел» ее сандалии. Если он нашел их, тогда, само собой, на них должны быть его отпечатки. То же самое он сказал обо мне, когда я принесла ему телефон Сэди.

Вот почему он вновь и вновь расспрашивал меня про тот вечер. Вот почему так внимательно наблюдал за мной во время допросов, пытаясь понять, что я скрываю. Он боялся, что мне известно больше, чем я говорю.

Последняя деталь головоломки. Невысказанный вопрос, на который он искал ответ с той самой ночи: видела ли я его?

— Просто скажите мне, чего вы хотите, — с этими словами он потянулся за вырезкой, лежащей на столе.

— Стоп! — и я сама схватила вырезку, хоть дорожить ею — глупее не придумаешь. Можно было бы найти другую в печатном или электронном виде. Если бы не осознание, что у меня опять отнимают что-то без моего разрешения.

Вырезка была уже у меня, но он метнулся ко мне и схватил за руку.

Кристально ясная картина.

Этот человек убил Сэди за то, что она знала правду. У меня нет ни малейшего шанса доказать мою невиновность, представить мою сторону дела. Он убил, чтобы защитить самого себя, — только и всего. А теперь я стала для него угрозой.

Я отшатнулась, стряхивая с себя его пальцы, и кинулась в обход стола к двери. Он снова ринулся в мою сторону, сбил мусорную корзину, вывалил из нее пылающие бумажные потроха. Увидел, как задымился узорчатый ковер. Широко раскрыл глаза.

Я побежала прочь. Вылетела из комнаты, слыша за спиной шаги Бена Коллинза. Он звал меня по имени, вслед нам летел запах дыма. На лестнице — открытой, винтовой — он догнал бы меня слишком легко. И я шмыгнула в ближайшую комнату, захлопнув за собой дверь.

Комната Сэди.

Там не было замков. И спрятаться было негде — в интерьере, демонстрирующем чистоту линий. Под кроватью — голые половицы. Открытое пространство. Здесь не было места секретам.

Сработала и пронзительно, на одной ноте, завыла пожарная сигнализация.

Может, приедут пожарные. Но их еще надо дождаться.

Я рывком раздвинула застекленные двери балкона, запарусила на ветру ткань. Прыгать слишком высоко. Без опасений можно выпрыгнуть лишь из одной комнаты — большой спальни, где прямо под балконом начинался поросший травой склон. Оттуда мы с Коннором и Фейт забрались в дом много лет назад.

Все, что мне оставалось, — вжаться спиной в стену за дверью спальни, прежде чем она снова распахнулась. Бен Коллинз пронесся прямо к открытым дверям в патио, наклонился, выглянул наружу. Улучив момент, я вылетела в коридор и побежала в обратном направлении.

Он, должно быть, услышал мои шаги — здесь каждый звук разносило эхо, — потому что снова позвал меня по имени, перекрывая гулким голосом завывание сигнализации.