Последняя граната

С интересом читала Фаина Егоровна об Афганистане, о народах, которые живут в этой горной стране, их обычаях. Для нее все было в диковинку. Например, пища у афганцев разделяется на «дозволенную» и «запретную». А для того чтобы мясо было «дозволенным», писал сын, голова животного при убое должна быть повернута в сторону Мекки и горло перерезано в определенном месте с произношением молитвы. Мекка — это священный город ислама, куда мусульмане совершают паломничество (хадж). Каждый мусульманин обязан хотя бы один раз в жизни совершить этот хадж.

Узнала мать и то, что выходной день в Афганистане — пятница. Самые значительные религиозные праздники — «большой праздник» (аль-эйд аль-кабир) и «малый праздник» (аль-эйд ас-сагир). Фаина Егоровна с трудом произносила эти необычные слова и каждый раз не переставала удивляться: «Надо же такое придумать...» Как в восточных сказках.

Религия, рассказывал в письмах Александр, оказывает значительное влияние на все стороны жизни афганского общества. Но за последнее время духовенство утратило свои исключительные позиции. Сейчас служители культа расслаиваются на врагов революции, на лояльных к новому режиму и на тех, кто занимает пока выжидательную позицию.

Среди многих обычаев, описанных сыном, поразили ее до сих пор существующая кровная месть, материальная компенсация за убийство, многоженство и то, что женщина по корану должна при выходе со двора закрывать свое лицо паранджой. «Только в городах женщины начинают ходить с открытыми лицами», — сообщил Саша.

Он старался в каждом письме успокоить мать, избавить от тревоги, сквозящей в каждом ее письме.

Все лучшее в человеке — от матери. От ее песен над колыбелью, от ее забот и нежности, от ее мудрости и доброты. Об одном мечтала Фаина Егоровна: вырастить сына настоящим человеком. Желала для него жизни долгой и красивой. Как каждая мать. И хотела, чтобы был он добрым, честным, никакой работы не боялся, чтобы людей уважал и люди его уважали.

«Дорогая мамочка! Вчера беседовал с одним из солдат — Азаматом Ягофаровым, поинтересовался, откуда он родом. Тот поэтически ответил: «Моя родина там, где проплывают самые лучшие облака». Не правда ли, здорово сказал! И я сразу представил мысленно своё село. Над ним теперь в вышине, между солнцем и землей, теплый ветер юга гонит по синему небу белые стада. И эти стада в самом деле самые лучшие в мире.

Перед отъездом в Афганистан я прочитал в нашей сельской библиотеке одно стихотворение. Начинается оно так:

От Ордынского тракта
Крюк к тебе невелик.
Говорю тебе:
— Здравствуй,
Мой колхоз «Большевик».

И далее — о Верх-Ирмени. Кажется, эта книжка рассказывает все о нашем колхозе. Вот бы ты прислала мне ее...»

Фаина Егоровна светло улыбнулась и сказала Алле:

— Я ему сразу тогда послала книжку.

А вот этому письму, датированному ноябрем прошлого года, Фаина Егоровна сильно удивилась. Да и как не удивляться: сыну только-только двадцать исполнилось, а его секретарем партийной организации батальона избрали. Правда, что из себя представляет батальон и сколько в нем может быть коммунистов, она смутно представляла. Утром следующего дня, докладывая председателю статистические данные за вчерашний день, спросила ненароком, мол, что такое батальон, сколько в нем людей.

Юрий Федорович удивленно вскинул брови, выразив на лице недоумение. Тут же сообразил: интерес матери, у которой сын офицер, к военной теме вполне естествен. Отвлекся на минуту от повседневных забот, вспомнил свою армейскую службу.

— Батальон, батальон... — потер он рукой подбородок. — Считай, Егоровна, почти полколхоза нашего. Только мужики там покрепче, под стать Сашке твоему. А к чему вопрос-то задала?

Фаина Егоровна смутилась, но ответила гордо, даже с некоторым вызовом:

— Сына секретарем партийным избрали, пишет, что в батальоне.

— Ну, Егоровна, если учесть, в каких они там условиях службу несут, то, видно, крепко твоего Сашку уважают. Быть ему генералом.

Вспоминая теперь тот разговор, Фаина Егоровна повторила слова председателя Алле: «Быть ему генералом».

Отношения между девушкой и матерью Саши сложились доверительные. Алла и Фаина Егоровна могли говорить совершенно искренне обо всем. Делились всякими известиями, полученными ими от любимого человека. И на этот раз Алла протянула письмо Фаине Егоровне, заметившей, как от чего-то покраснело лицо девушки.

— Может, не надо мне читать? — полюбопытствовала она.

— Что вы! — еще больше смутилась Алла.

Фаина Егоровна вздохнула и подумала про себя: «Как это замечательно любить и быть любимой. И что за удивительная пора — молодость».

«Спасибо тебе, Аллушка, — бежали перед глазами матери дорогие строчки, написанные ученическим почерком Александра, — что часто пишешь. Ведь это такая отрада — получать письма от любимой. На меня большое впечатление произвели твои слова: «Тебе служить, а мне — ждать. А иначе и быть не может».