Последняя гроза

– Думаю, что не совсем. Значит, в завещании есть этот брат или его родственник. Эта самая девица, скорее всего, его внучка. Твой отец попросил его все выяснить. Кстати, почему-то он совсем не торопился с этим вопросом, стало быть, умирать не собирался.

– Почему папа мне ничего не рассказывал? Почему Емельян все это время молчал? Ну расскажи нам заранее. Мы подготовимся.

– Он же объяснил: его попросил шеф ни о чем не говорить заранее. Не волнуйся, мы сумеем в любом случае все исправить. Наследница законная только ты.

– Ты правда так думаешь? В последнее время мне все чаще в голову приходит мысль, что мы могли бы начать все сначала.

Александр отложил в сторону свой айпад:

– Возможно. Во всяком случае, мы могли бы попробовать.

Анна ворочалась с боку на бок, разговоры затихли, но ей все равно не спалось. Она встала и подошла к окну. Какая же красота. Этаж был достаточно высокий, позволял увидеть весь путь до реки и даже отражение лунной дорожки. «Жили же люди», – пронеслось у нее в голове. Почему-то в голову не пришла мысль: живут же люди. Разве это жизнь? Так, театр какой-то. Бесконечная игра с переодеванием, ненатуральными улыбками, вечным страхом, кто сегодня умрет и как будем делить наследство. Как в том самом старом фильме. «Против кого сегодня дружите?» Нет уж, себе она такой жизни точно не желала.

Внезапно она услышала шорох, потом стук, как будто двигали стулья, а потом тихий звук рояля. Этого еще не хватало. Здесь, стало быть, привидения не только стулья двигают, они еще и на рояле играют?

Тем не менее Анна накинула халат (благо кто-то о ней позаботился), включила фонарик на телефоне и двинулась в коридор. Анна медленно шла в кромешной темноте, телефон освещал тонкий просвет впереди. Дверь в музыкальную гостиную была плотно закрыта. Интересно, что из коридора звук рояля был практически не слышен, а из своей комнаты она даже угадала композитора. Чайковский, «Октябрь». То, что она так любила.

Было очень страшно, но она все же приоткрыла дверь. Она уже заметила, в этом доме, несмотря на всю его старину, ни одна дверь не скрипела. Ей даже в голову не могло прийти, кто мог сидеть за роялем. Больше всего она боялась увидеть костлявую старуху. Сидит себе за роялем в длинном белом пеньюаре, на голове кружевной чепец. На мгновение звук рояля исчезает, старуха поворачивает голову, вместо лица – череп. Потом она подносит костлявую руку ко рту, чтобы упредить Анну не кричать.

Господи, пронеси! Анна не верила ни в Бога, ни в черта, но тут попыталась вспомнить всех святых.

За роялем сидел Александр. Он, так же как и несуществующая старуха, медленно повернул голову и приложил палец к губам. Потом повернулся и доиграл пьесу до конца.

Закончив, посидел несколько минут в тишине. Анна ждала. Потом круто повернулся на своем кресле. Александр вопросительно смотрел на Анну. Действительно, это же его дом. Ей указали сидеть в своей спальне, она тут, понимаешь, по дому с фонариком бродит, что-то вынюхивает.

– А это я в туалет пошла, а тут музыка.

– Босиком?

– Хорошо, звуки рояля услышала, испугалась. Думала, вдруг привидение.

– И решили с ним лично познакомиться.

Анна рассмеялась и немного расслабилась.

– Сама не знаю. Но меньше всего ждала увидеть здесь вас.

– А кого вы ждали увидеть?

– Если говорить о живущих здесь, то, может, Марту? Или Валентина.

– Рояль стоит, играю из членов этой семьи только я. Спасибо маме. Для нее это было важно. Понял смысл учебы в музыкалке, только когда стал взрослым. Наш почивший руководитель из творчества ценил только живопись, поэтому ни его дочь, ни внуки музыке не учились.

Анна почувствовала в голосе Александра нотки раздражения в адрес своего умершего тестя.

– Его внуки вроде как ваши дети.

– Вы правы, но и это я понял слишком поздно.

Александр вышел из-за рояля, сел на стул и жестом пригласил Анну сесть напротив:

– Вот ушел из жизни человек, мы все задумались, как жить дальше? Но я еще и думаю: а как мы жили раньше? Почему? Иногда такие встряски выводят из спячки. Вы, Анна, спросили про детей. Абсолютным шоком для меня стала та авария. Виктор не справился с управлением автомобилем – теперь инвалид навсегда. А у меня тогда открылись глаза на мою жизнь. Как я допустил? Почему не интересовался судьбой собственного сына? Было удобно. Григорий Андреевич все взял в свои руки. Школа – эта, институт – тот. Я первым отошел в сторону, Вероника какое-то время боролась, но тоже сдалась. Нам всем выдали хорошие отступные.

Александр замолчал, но Анна поняла, что он думает. Разговаривает он сейчас не с ней, а с самим собой. Человеку нужно выговориться. Не будем ему мешать.

– А мы тогда впервые с Витькой сблизились. Через его злость, через ненависть, через боль и непонимание. Кстати, именно тогда я вернулся к музыке. И для него играю, и для себя.

– Почему именно Чайковский?

– Люблю. И потом, это то, что мне по силам. Я же не пианист. За плечами только музыкальная школа по классу аккордеона, фортепьяно – второй инструмент. Правда, педагоги были прекрасные. Бетховена с удовольствием играю.

– Шопена?

– Конечно!