Последняя империя. Книга вторая

– Ну, значит эти твои кадеты просто недоноски, раз они не могут постоять за себя, – огрызнулся Малахов. – Чего еще ожидать от каких-то оборванцев.

Сазонтьев буквально взвился в воздух. Перегнувшись через стол он голосом полным бешенства заявил невольно вжавшемуся в кресло Малахову.

– Кого ты называешь недоносками, скотина?! Моих кадетов?! Если бы я их не пригрел пять лет назад у тебя бы сейчас было не пять процентов преступности, а все двадцать пять!

– Я объединил в своем союзе миллион подростков!

– Миллион бандитов! – заорал Сазонтьев.

– Да, братец, – вздохнул Соломин. – После уроков твоего Союза ни один из этих парней не захочет пойти к станку или на стройку. Трясти торгашей, вот они чему у тебя научились. Надзирателями в зону и то их не возьмешь.

– Ладно, давайте о главном, – прервал Сизов. – Кто давал тебе право убивать студенческих лидеров?

Малахов с недоумением уставился на Сизова.

– Но вы же сами...

– Что сами? – не понял Владимир.

– Вы же сами еще тогда, на площади сказали что с ними надо что то делать!

– Я что, приказал их убивать? – поразился Сизов.

– Нет, но... Я понял это именно так.

"Боже мой, какой идиот! – подумал Сизов. – А раньше он как-то не казался таким глупым?"

– Так, а ты что молчишь? – Сизов развернулся к Ждану. – Ты тоже так же подумал?

Тот пожал плечами. Крупное, некрасивое лицо директора ФСБ было невозмутимо.

– Ну, а причем тут я? Моя задача была установить имена и адреса зачинщиков, что я и сделал. Вы же запретили мне проводить силовые акции против гражданских лиц внутри страны.

Малахов странно дернулся, с неприязнью посмотрел на своего бывшего друга.

"Топит, падла!", – понял он.

Итог всего разбирательства подвел Сизов.

– Хорошо, я предлагаю отстранить Малахова от руководства министерства внутренних дел и распустить Союз Молодежи. На его основе создать что-то вроде ОСОВИАХИМА, или ДОСОАФА, как там это раньше называлось? Все имущество и надзор над функционированием "Союза" передать министерству обороны.

– Давно бы так, – пробурчал Сазонтьев.

* * *

Малахов вышел из зала заседаний чуть пошатываясь, как человек после длительной болезни. Только одна мысль билась в его голове.

"За что, – думал он. – Я же хотел как лучше. Они сами всегда так делали, а теперь я оказался крайний!"

До вечера Малахов пребывал в этом трансе. Он на каком-то автопилоте передавал дела Матвееву. Глядя на довольного генерала Малахов понял – сдал его именно он. Но даже эта мысль не заставила его оживиться. Он отказался от традиционного "междусобойчика", и в десять часов вечера вышел из здания МВД.

– Куда? – спросил шофер.

– Домой, – тихо ответил бывший министр.

Шофер все косился в его сторону, и Малахов уточнил:

– За город.

Если бы Малахов выбрал свою городскую квартиру и они поехали бы другой дорогой и все случилось бы совсем по иному, но... Лишь только тронулись, как Анатолий Ильич достал из кармана табельный пистолет, снял предохранитель. Затем он замер, глядя в окно на ночную Москву.

"Несправедливо, несправедливо!" – билось у него в голове. Неожиданно в проеме между домов мелькнуло что-то яркое и знакомое. В отличии от всего городского, мертвого электрического света это пламя жило, двигалось, пульсировало.

"Факельное шествие! – мелькнуло в голове Малахова. – Да, сегодня же день десантных войск".

– Стой! – крикнул генерал своему шоферу пряча пистолет. – Давай туда, на площадь!

На громадном пространстве мемориала на Поклонной горе двигалась тысяченогая, огненная гусеница. Семьдесят тысяч подростков завороженных общим действием составляли единое целое. Вокруг толпились тысячи зевак, в основном состоящих из совсем молоденьких девушек. На трибуне же стояли главные герои праздника, десантники, а так же основные деятели "Союза Молодежи", генерал-майор авиации в отставке Жигун, и его молодой заместитель, красавец и лучший мотогонщик страны Михайлов.

– Да здравствует российская молодежь, самая патриотичная молодежь в мире! – крикнул в микрофон Жигун, и толпа отозвалась восторженным ревом.

– Вы – самые лучшие, вы цвет нации! – продолжал Жигун. Ноздри бывшего аса, потерявшего в Чечне руку, раздувались. Великолепный оратор он сам заряжался от своих речей и порой просто впадал в транс.

– Парад, стой! – крикнул он. Огненная гусеница послушно остановилась. – Напра-во!

Толпа послушно развернулась лицом к трибуне. Именно в этот момент на ней появился Малахов. Первым его заметил Михайлов, что-то шепнул своему начальнику. Тот сразу оживился. В отличие от многих в столице ни он, ни Михайлов еще не знали, что Малахов уже бывший министр.

– Воины, вас приехал приветствовать министр внутренних дел Анатолий Ильич Малахов!

Толпа ответила восторженными криками и свистом. Это словно окрылило опального министра. Раскинув руки в стороны и вверх Малахов приветствовал своих воспитанников. Он не пропускал ни одного подобных митингах, любил эту толпу, эту атмосферу всеобщего восторга и обожания. Когда шум наконец утих Малахов начал свою речь. Как ни когда раньше он чувствовал себя сильным и могучим.