Последняя империя. Падение Советского Союза

Шахназаров не только разъяснил сущность своих расхождений с Горбачевым – он фактически подал в отставку: “Сознание не позволяет мне продолжать проводить линию, которую я считаю ошибочной и бесплодной”. Горбачев отставку не принял. Вместо этого он отпустил своего помощника на дискуссию с Киссинджером. Если нельзя было рассчитывать на полную поддержку Шахназарова в момент обсуждения Союзного договора в Государственном Совете, безопасней было отправить его в Лондон. Но проблема заключалась в том, что Шахназаров был не единственным помощником Горбачева, потерявшим веру в стратегию своего руководителя. Тринадцатого ноября, за день до судьбоносного заседания совета в резиденции Горбачева в Ново-Огарево, Анатолий Черняев записал в дневнике: “Союзный договор, который будет на повестке дня в Ново-Огареве – не пройдет. Прочел я новый вариант! Но Кравчук вообще не приедет… и никто не приедет с Украины. Ревенко [руководитель аппарата Горбачева] каждого из президентов долго упрашивал явиться. и к вечеру еще было не ясно, явятся ли! Все это выглядит горбачевской арьергардной затеей.” Несмотря на тайное и явное самоустранение ближайших соратников, Горбачев до последнего боролся за свой вариант Союзного договора, предполагавшего существование сильного союзного центра³⁶.

Обсуждение договора на заседании Государственного Совета 14 ноября оправдало худшие опасения Шахназарова. Ельцин, пользуясь поддержкой остальных республиканских лидеров, выступил против союзного государства и единой конституции. Несмотря на то, что Кравчук не посещал заседания Совета с октября, у российского президента не возникало проблем с получением поддержки большинства глав республик, которые приезжали в Москву. Ранее Горбачев согласился вести переговоры о создании конфедерации. Теперь же он открыто отошел от идеи конфедерации: “Союзное государство. Я категорически настаиваю. Если не создадим союзное государство, я вам прогнозирую беду…”

Ельцин не уступал: “Будем создавать Союз государств”.

Горбачев решил идти до конца и пригрозил покинуть заседание: “Если нет государства, я в этом процессе не участвую. Я могу прямо сейчас вас покинуть. Это моя принципиальная позиция. Если не будет государства, считаю свою миссию исчерпанной. Я не смогу выступить за нечто аморфное”.

Ельцин и другие члены Совета попытались убедить Горбачева в преимуществах конфедерации. Они утверждали: в конфедерации армия, транспорт и космическая программа останутся под контролем центра. Горбачев не слушал. Он поднялся и начал собирать документы. Республиканские лидеры запаниковали и запросили перерыва. Ельцин и Горбачев, сепаратно обсудив ситуацию, пришли к компромиссу: Союз Суверенных Государств (именно такое название должна была получить новая структура) должен был стать “демократическим конфедеративным государством” без единой конституции, но с президентом, избираемым всенародным голосованием.

Несмотря на половинчатость проекта, Горбачев был вполне доволен. Главы республик согласились парафировать Союзный договор на следующем заседании Государственного Совета. Борис Панкин вспоминал “распаренное, но довольное лицо Горбачева”. Когда республиканские лидеры направились к выходу, пресс-секретарь Горбачева поставил журналистов так, что обойти их было невозможно. Глава СССР подводил глав республик к микрофону, чтобы каждый сделал заявление в поддержку союзного государства. Ельцин произнес: “Договорились, что Союз будет – демократическое конфедеративное государство”³⁷.

Павел Палажченко смотрел пресс-конференцию по телевизору: “К всеобщему удивлению, 14 ноября Горбачев выглядел победителем. Ельцин и остальные повторяли в микрофон в прямом эфире: ‘Союз будет существовать…’ Я смотрел передачу вместе с коллегами. Они, как и я, удивлялись, что президенту удалось на них надавить”³⁸.

Часть V Глас народа

Глава 13 Накануне

Вечером 25 ноября Михаил Горбачев сидел в кабинете на новоогаревской даче. Заседание Государственного Совета СССР, созванного через полторы недели после предыдущего, зашло в тупик. На этот раз Горбачев не просто пригрозил встать и уйти – а именно так и поступил. И теперь мучился: не просчитался ли он? После 14 ноября и в Москве, и вне ее произошли серьезные перемены. Тогда ему удалось выстроить лидеров республик перед телекамерами. Зрители услышали, что Союз в том или ином виде будет сохранен.

Теперь в высших кругах царили иные настроения. Ждали украинского референдума 1 декабря, и никто, кроме Горбачева, не сомневался, что за независимость проголосует подавляющее большинство. Так думали в Киеве. Так считали и Джордж Буш, и Борис Ельцин, и руководители советских республик. Через несколько дней украинские события коренным образом изменят и расстановку сил, и отношения Горбачева как с республиканскими лидерами, так и с правительством США. Первым сигналом стало поведение глав республик в Ново-Огарево 25 ноября, на встрече, посвященной новому Союзному договору, который предлагал Горбачев.