Последняя империя. Падение Советского Союза

Горбачев давно ощущал упорное сопротивление руководства Украины. После августовского путча элита республики сплотилась вокруг председателя Верховной Рады, социологические опросы показывали растущее одобрение выхода из состава СССР, и Кравчук смелел. Его визиты в Канаду и Соединенные Штаты в сентябре показали, что он ведет Украину к независимости. В последний раз на заседании Государственного Совета он побывал в октябре, когда на повестке дня стояли хозяйственные дела, а не Союзный договор. Тогда же он заявил, что в Киеве депутаты проголосовали за приостановление своего участия в обсуждении проекта договора до обнародования итогов референдума. Верховная Рада и вправду стала бойкотировать общесоюзные органы власти, налаживая прямые контакты с другими республиками. На их взгляд, Союз пора было отправлять на свалку истории².

Горбачев не хотел верить, что строптивая республика может хлопнуть дверью. Сын русского и украинки, он воспринимал возможный разрыв между двумя народами как личную трагедию. Самого себя он причислял к русским, но любил и умел петь украинские народные песни. Хозяину Кремля казалось, что настроения на берегах Днепра он улавливает лучше всех. “Не делайте глупостей, Леонид Макарович, – увещевал он Кравчука по телефону. – Ваш референдум непременно провалится, ведь в марте 7о % голосовали за Союз”. Михаил Сергеевич напоминал, как единодушно в большинстве областей Украины поддержали идею обновления СССР на общесоюзном референдуме в марте 1991 года. И одними напоминаниями не ограничивался. В частных беседах с помощниками и зарубежными коллегами, в обращениях к народу Горбачев запугивал украинцев возможным межэтническим противостоянием и взвинчивал нервы представителям меньшинств республики, если не прямо толкал их к опрометчивым действиям³.

Мысль использовать этническую неоднородность Украины для срыва декабрьского референдума подсказал Горбачеву советник Георгий Шахназаров. В записке от 10 октября 1991 года последний с сожалением констатировал, что после роспуска компартии на Украине не нашлось политической силы, способной противостоять “галицийским националистам”. Разочаровала автора записки и мягкотелость ельцинского правительства, которое территориальные претензии к Украине озвучивало скорее для галочки. Шахназаров предлагал не только чаще упоминать их в выступлениях, но и придать официальный характер посягательствам РСФСР на Крым, Донбасс и весь Юг Украины. По его убеждению, надлежало четко и жестко заявлять, что эти регионы исторически составляют часть России и что та не намерена от них отрекаться, если Украина пожелает выйти из Союза.

Шахназаров выдвигал и другие идеи, подталкивая президента к кампании против независимости Украины. “По согласованию с т. [Николаем] Багровым, – ссылался он на главу крымского Верховного Совета, – активизировать работу в Крыму. Все население республики должно знать, что если Украина объявит о выходе из Союза, на другой же день Крым выйдет из состава Украины и будет присоединен к России”. Шахназаров предлагал сформировать при администрации президента особую группу во главе с украинским поэтом Борисом Олейником, а также направлять на Украину десятки российских и других знаменитостей – вести агитацию в том же духе. Горбачев не первый год сколачивал и поддерживал за государственный счет фиктивные партии, которые следовали в его кильватере, но теперь ему не хватило бы средств для воплощения и половины плана Шахназарова. В октябре президент играл роль скорее политического комментатора, нежели руководителя. В конце месяца Горбачев в Мадриде уверял Буша, что Украина не отважится выйти из Союза – среди прочего потому, что это не позволит сделать русское меньшинство⁴.

Ко времени конференции в Мадриде на рубеже октября и ноября 1991 года Украина стала обращать на себя все внимание не только советского, но и американского президента. Переводчику Горбачева Павлу Палажченко врезалось в память, как на обеде, устроенном испанским королем Хуаном Карлосом I, Буш засыпал коллегу вопросами об Украине: “Как вы думаете, победит Кравчук на выборах?” Горбачев подтвердил, что тот должен прийти к финишу первым. “А после этого, по вашему мнению, войдет ли он с вами в союз или какое-нибудь объединение?” – не унимался американец. Горбачев признал, что сомневается в Кравчуке, но отмел мысль о том, что Россия и Украина расстанутся: “Наши два народа – ветви одного дерева. Никто не сможет оторвать их друг от друга”. Буш перевел разговор на президентские выборы в США, назначенные на ноябрь 1992 года. Палажченко заметил, что того сильно волнует исход выборов у себя дома, однако сразу не догадался, какова связь между ними и украинским референдумом. А связь была⁵.