Последняя империя. Падение Советского Союза

На открытой веранде, выходившей на Москву-реку, Горбачев знакомил американского президента со своим видением нового миропорядка. Павел Палажченко, переводчик советского президента, позднее вспоминал его слова: “Мир становится все более многообразным, многополярным, но в нем должно присутствовать некое подобие оси, которую могли бы создать наши страны”. В своих мемуарах советский лидер не использовал метафору оси, но она замечательно передавала суть его размышлений. Горбачев был готов к обсуждению с Бушем широчайшего спектра вопросов. Он стремился к совместной советско-американской политике в отношении единой Европы, которая не только набирала политико-экономический вес, но и наращивала военную мощь. Также Горбачев высказал пожелание выступить с единых позиций в отношениях с Японией, Индией и Китаем – странами с населением два миллиарда человек, которые переживали подъем. Кроме того, речь шла о вечно неспокойном Ближнем Востоке и о роли Африки в мире.

Буш, как всегда, проявлял осторожность. Должно быть, в глубине души он был настроен более чем скептически. В мемуарах президент писал: “Горбачев начал с пространного диалога, за все время которого мне едва удалось вставить реплику”. Однако советская сторона считала, что это не просто монолог. “Буш соглашался, – вспоминал Палажченко, – и видно это было не по многословным заявлениям, а по тому, как он стремился обсудить с Горбачевым, в двустороннем формате, вопросы, к которым ранее США не подпустили бы Советский Союз и на пушечный выстрел”. Буш заверил, что, несмотря на давление, он не усомнится в успехе горбачевских реформ. Правые требовали покончить с недавним противником, воспользовавшись уязвимостью Советского Союза, а левые трубили о нарушениях там прав человека. Однако Буш не собирался играть на слабости СССР.

У советского руководства возникло ощущение, что его услышали. Горбачев позднее с ностальгией вспоминал: “Мы жили будущим”. Анатолий Черняев, советник Горбачева по вопросам внешней политики и один из немногих советских аппаратчиков, находившихся тогда в Ново-Огарево, записал в дневнике: “Это общение ближе, чем в свое время с ‘друзьями’ из социалистических стран: нет фарисейства, лицемерия, нет патернализма, похлопывания по плечу и послушания”²⁸.

Неформальные переговоры, произведшие сильное впечатление на советскую сторону, которая жаждала, чтобы США признали ее равной себе, почти не нашли отражения в американских источниках. Брент Скоукрофт, не менее осторожный политик, чем Буш, так описал свои впечатления: “Переговоры удались. Наконец мы смогли подписать договор СНВ-1, что стало огромным шагом на пути к переосмыслению места и роли стратегических ядерных сил в новую эру”²⁹. Вспоминая в мемуарах новоогаревские переговоры, Буш ни словом не обмолвился о советских инициативах касательно совместной политики. Советская сторона понимала, что Буш слушает – но слышал ли он?

На пресс-конференции после подписания соглашения произошел эпизод, послуживший красноречивой иллюстрацией к происходящему. Когда Горбачев стал хвалить ход и итоги саммита, Буш, который пользовался наушником для синхронного перевода, с улыбкой повернулся к нему: “Я не понял ни слова из того, что вы сказали”. Возникла техническая неполадка. “Так, вы меня сейчас слышите? А сейчас? А сейчас? Все в порядке? А сейчас? А сейчас?” – спрашивал взволнованный Горбачев. Буш прекрасно слышал, но русскую речь не понимал. Конфуз длился еще несколько минут. “Я так понял, что вы почти согласны?” – спросил Горбачев, когда мини-кризис был разрешен. Бушу перевели, и он ответил: “То, что я услышал, мне понравилось”.

Судя по воспоминаниям Буша, новоогаревские инициативы Горбачева были утеряны при переводе. Горбачев предавался мечтам³⁰.

Глава 2 Могильщик партии

Вечером 31 июля 1991 года Джордж и Барбара Буш устроили прием в Спасо-хаусе, резиденции американского посла в Москве. Утром они улетали в Киев. Кроме Михаила и Раисы Горбачевых, список гостей включал только что избранного президента РСФСР Бориса Ельцина и глав других союзных республик. Присутствовали также члены советского правительства, например министр обороны маршал Дмитрий Язов и председатель КГБ Владимир Крючков. Гостям подали суп-пюре из кресс-салата с кунжутом, говядину под соусом из трюфелей, жареный картофель. Официанты разливали каберне-совиньон “Жорж де Латур” (урожай 1970 года, винодельни Болье), брют “Саммит кюве” (1987, “Айрон Хорс”), а также шардоне “Кювезон” урожая 1990 года. Венчали ужин кофе, чай и сладости¹.