Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Так делали при французском дворе, чтобы гость не боялся, что его отравят? — усмехнулся Улдис.

— Боитесь, что я хочу вас отравить? — Эдит склонилась к самому лицу Улдиса.

— Немного, — он поднял рюмку. — За что же пьем — за умниц, которые остаются холостяками? Но вы же замужем, и такой тост был бы бестактным с моей стороны.

— Не бойтесь, я не из тех, кого так легко можно обидеть, — она чокнулась, отпила и поставила рюмку на стол. — Настоящую женщину вообще обидеть нельзя. Правда, иногда мы изображаем обиду и разочарование — но это лишь для того, чтобы выглядеть правыми в ваших глазах — глазах мужчин. Куда удобнее грешить, если ответственность можно взвалить на другого. А если женщине удается еще и окольцевать мужчину, достигается вершина счастья и мечта всей жизни исполняется. Так что будьте осторожны.

«Пока она кормит меня довольно фривольной болтовней, — но что у нее на уме в действительности? Не из чистого любопытства, не ради того, чтобы выяснить, кто я такой, она меня привела».

Улдис выпил свою рюмку, взял конфету и откинулся на спинку дивана.

— Америки мы не открыли, — ответил он в том же тоне. — Природа создала женщину, чтобы продолжать род человеческий. Зов естества, инстинкт.

Эдит скривилась.

— Фу, какое плебейство! Что же, по-вашему, мы, женщины, ничем не отличаемся от самок животных? Разве у нас нет никаких других требований к жизни? — Она выпила еще рюмку и негромко продолжала: — У меня с годами выработалась своя теория жизни. Молодежь спешит получить высшее образование. Им кажется, что тогда они достигнут самого лучшего и приятного, что есть в жизни. Они не понимают, что самое интересное в этом — сам путь: годы студенчества. То же и в любви. Многие считают, что вершина любви — брак. Что так достигается вечное счастье. Однако за каждой вершиной начинается обратный склон, который, каким бы он ни был гладким, все же ведет вниз. Возникает вопрос: стоит ли, поднимаясь в гору, любой ценой стараться достичь ее вершины? Прийти к легальной, или, точнее, легализированной и освященной законом половой жизни и сожительству под одной крышей? А потом что? Исчезает самое лучшее — романтика, тайные встречи, скрытые взгляды, нежные прикосновения, когда влюбленные читают в глазах друг друга то, что непонятно и недоступно другим. Зачем стремиться к официальной вершине, чтобы потом свыкнуться, раскрыть отрицательные черты своего характера, надоесть и под конец опротиветь друг другу? Разве нельзя играть близ вершины, то поднимаясь повыше, то спрыгивая с камня вниз и снова взбираясь? В жизни нет ничего вечного, и вечная любовь — сказка. С годами женщина становится мужчине второй матерью, а он для нее вторым отцом. Мало ли приходилось слышать, как они называют друг друга папочкой и мамочкой? Эти слова меня когда-то бесили. А теперь — нет. Я поняла.

Кажется, Улдис понял тоже. И говорившая тут же вывернула свои суждения наизнанку.

— Но, конечно, у каждой медали — две стороны. Остаться на склоне лет одному тоже плохо — как ребенку без отца и матери. Человек — слабое, плохо защищенное существо. Но стоит ли ради этого жертвовать самым прекрасным в жизни — романтикой? Я уверена, что ее надо сохранять по возможности дольше. А официальное, как видите, ее совершенно исключает. Ешьте же, пейте! — Эдит вдруг вспомнила о своей роли хозяйки. — Не стесняйтесь, счет я не предъявлю. — Она с упреком посмотрела на полную рюмку Улдиса.

Он поднял рюмку к губам, затем поставил обратно.

— Как знать, — полушутя, полусерьезно сказал он. — Все средства хороши для достижения цели.

— Ну, ну, — лукаво покосилась Эдит. — Вряд ли так просто завоевать, ну, скажем, вашу благосклонность.

— А она нужна вам?

Улдис расстегнул пиджак: стало жарко. Эдит только этого и дожидалась.

— Снимите, снимите! — она вскочила, чтобы взять пиджак и вынести в прихожую. Однако Улдис повесил его на спинку стула.

«Эге, лисичка, ты не отказалась бы заглянуть в мои документы!»

— В ваших рассуждениях наверняка немало зерен истины, — заговорил он после паузы, словно обдумав и взвесив сказанное. — Вы и сами руководствуетесь этим в жизни или лишь советуете другим?

Эдит медленно, подчеркнуто оправила узкую юбку, как бы невзначай сбившуюся и открывшую круглые колени.

— Человек — существо, способное менять свои взгляды. Раньше я была глупой идеалисткой, вышла замуж. Сейчас, слава Богу, от Лубенса я избавилась, если не говорить о формальной стороне. Снова замуж не собираюсь, так что это меня не беспокоит. И если на моем пути попадается интересный мужчина, я не придерживаюсь аскетизма. Мы ведь равноправны, не так ли? — Она особенно выделила слово «интересный», одновременно позволив пряди волос грациозно упасть на лоб.

Ситуация осложнялась, так как Эдит пустила в ход давно проверенные и признанные эффективными средства из женского арсенала. Оттолкнуть ее означало бы прервать игру, так ничего и не узнав о цели, какую женщина ставила перед собой. Тогда все это посещение становилось напрасным. Поддаться искушению — слишком рискованно.