Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось

– Слушай! – попытался он спасти положение. – Давай возьмем этого типа, предъявим ему заключение экспертизы, и он сознается.

Валдис отрезал ломоть хлеба, намазал маслом, положил кусок сыра и стал жевать.

– А он и так сознался.

– Сознался? – воскликнул Улдис. – Чего ж еще? – Он взмахнул рукой и чуть не опрокинул чашку с горячим кофе, только что налитым Интой.

– Его в Пиекрастес не было.

– Расскажи это кому–нибудь другому! Сознался – и не был? Что за ерунда? В чем же он сознался, если не виноват?

– Сознался, потому что я припер его к стене.

– Ничего не понимаю!

– Вот и плохо. А Уступс понял. И сказал: раз уж в дерьме по уши, спасайся, чтобы не потонуть совсем.

– Вот тут ему и надо было рассказать все, как есть.

– Доказать вину и установить истину – не всегда одно и то же. Иногда можно и доказать, но истины не открыть. Спустя годы это называют судебной ошибкой, в лучшем случае осужденного освобождают и приносят извинения, в худшем – реабилитируют, порой даже посмертно. Моему деду приходилось с этим сталкиваться. Жаль только, что за так называемые судебные ошибки никто не несет ответственности.

В наступившей тишине хозяин дома принялся за омлет, приглашая и друга:

– Не отставай! Что уставился на меня? Остынет. Улдис придвинул тарелку, взял вилку.

– Ты яснее, без обиняков, можешь объяснить?

– Могу. Уступс после долгих уверток наконец неохотно рассказал, что той ночью был у чужой жены, где бывает почти каждую ночь. Ее муж в море. Жена Уступса в больнице, дети у тещи.

– И ты поверил?

– Почему же нет? Поверил, но сразу же и проверил. Лиесма Паэглите вначале отрицала, что знает Уступса. Но узнав, в чем дело, все же подтвердила. И соседка, которой оба они опасались, его приметила.

– Ловко они тебя обвели вокруг пальца!

– Думаешь? Тогда ответь мне на два вопроса. Что надо было Уступсу в нашем районе у станции Пиекрастес? Ему тут совершенно нечего было делать. В путевке такого маршрута нет, родных или знакомых у него тут нет. Принимая во внимание, что Зиедкалнс не сбита нечаянно, но убита с заранее обдуманным намерением, можно задать второй вопрос: какой смысл был в убийстве Зиедкалнс для Уступса, который ее и не знал? Если ответишь на эти вопросы, сможем доложить, что преступление раскрыто.

– Всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого?

– Не только в этом дело. Мы не раскрыли субъективной стороны преступления, его главной составной части. Не бывает ведь преступлений без мотивов и без прямого или косвенного умысла. И еще вот что. Запомни; никакими сокровищами нельзя возместить страдания несправедливо осужденного. Я не уверен, что Уступс замешан в убийстве, хотя улики и говорят против него.

– Ха! – усмехнулся Улдис. – Нашел неправедно обвиненного, откопал агнца! А ты знаешь, что эта самая Паэглите, его любовница, работает официанткой в том санатории в Пиекрастес, где в прошлом году отдыхала Зиедкалнс со своим другом Сергеем? Что ты на это скажешь?

– Это я знаю, – сказал в ответ Розниекс. – И что санаторий стоит на самом берегу моря.

– Вот и ответ – куда направилась Зиедкалнс той ночью! – покончив с омлетом, Улдис взялся за кофе. – Вот что звало ее в Пиекрастес!

Валдис с интересом посмотрел на своего горячего друга.

– Быстро ты все разложил по полочкам. Может быть, скажешь заодно, какая нужда была Паэглите убить Ольгу Зиедкалнс? Не можешь? Ну так слушай: вчера мы все же разыскали то место, где преступник с машиной пережидал, пока мы как дураки блокировали все дороги. Там же, в кустах, обнаружили волосы, видимо, женские. Завтра экспертиза даст ответ. И еще: какая–то женщина до нашего прибытия на место происшествия спокойно и беспрепятственно проверила, действительно ли Зиедкалнс убита насмерть.

– Как это – проверила?

– Выдала себя за врача и проверила. Пока мы ехали, она успела сделать все и скрылась.

– А почему это не могла быть Паэглите? Приехала вместе с Уступсом… А теперь разыгрывают перед тобой паинек, которые всю ночь не вылезали из постели.

– А почему это должна быть именно Паэглите? – ответил Розниекс вопросом на вопрос. – Скажи мне лучше: ты Сергея разыскал?

– Какого Сергея?

– Не строй дурачка. Я дал тебе письма Сергея к Зиедкалнс, его телеграммы, фото…

– Какой ты быстрый! Ни фамилии, ни года рождения, ни адреса. Знаешь, сколько таких Сергеев в Ленинграде и Калининграде?

– Были бы фамилия и год рождения, его и адресный стол нашел бы. Да не тяни, скажи, что удалось установить.

– Я выяснил, что зовут его Сергей Вершинин, пятидесяти четырех лет, биолог, в войну был разведчиком, после войны долгое время жил за границей, двое детей, официально не разведен, хотя семья распалась. Дочь – студентка, сын служит в армии здесь по соседству, в Эстонии, шофер.

– Шофер, говоришь? А он знал об отношениях отца с Зиедкалнс?

– Это придется спросить у него самого.

– И не только это, – прибавил Розниекс. – Надо будет выяснить, где он был в ту ночь, когда сбили Зиедкалнс.

– Еще один кандидат в убийцы?

– Смеяться нечему. Кроме того, надо установить, где в то время находился сам Вершинин. Может быть, у него тоже есть водительские права.