Последняя из амазонок

— Не буду тратить время на описание всех тягот и невзгод этого плавания, — промолвил он. — Скажу лишь, что, поскольку, намереваясь добраться до Амазонского моря к началу лета, мы отчалили за два месяца до начала обычной навигации, нам довелось пережить две зимние бури. Замечу также, что, будучи ничуть не более яростными, нежели та, с которой мы столкнулись в нынешнем плавании, они, однако, нанесли куда больший урон. В разгар первого шторма два корабля, «Паноп», принадлежавший царевичу Алкману, и «Галатея», дар Союза двенадцати городов, столкнулись. Первый из них повредил снасти, потерял управление и был унесён волнами. Больше мы его не видели.

В устье Стримона мы подверглись нападению рыжегривых траллов, облепивших прибрежную полосу, как муравьи. Схватка с этим племенем, в котором оружием владеют и мужчины и женщины, стоила нам ещё тридцати воинов, а также «Панегириса», корабля, во всём подобного «Серебряному Плоду» Тесея. И это несмотря на то, что за жизнь каждого нашего товарища нападавшие заплатили тремя, а то и четырьмя своими.

Вслед за первым ураганом налетел второй, урон от которого оказался ещё хуже. Число потерь приближалось к сотне человек, оставшиеся корабли едва держались на плаву, а ведь мы ещё не покинули пределов Европы. Что делать? Вернуться домой означало потерять лицо, признав собственную беспомощность. В сердца наших воинов стало закрадываться отчаяние: похоже, излишняя самонадеянность обернулась для них полнейшей неготовностью к столь трудному плаванию.

Племена востока поддерживают связь друг с другом, словно цикады, обитающие на лугу: то, о чём узнают одни, тут же становится известно всем. Весть о том, что наш отряд ослаблен понесёнными потерями, неслась как на крыльях, опережая корабли, и в пределах ста лиг вождь каждого пастушьего народца, привычного сожительствовать со своими овцами, считал своим долгом попытать счастья в нападении на чужаков.

А должен вам сказать, что нет врага более хитрого и коварного, нежели дикарь. Лазутчики туземных племён, скрываясь на берегу, следят за кораблями и, углядев, куда те направляются, чтобы причалить, тайком окружают это место. Обнаружить варварскую засаду очень и очень трудно, ибо дикари умеют использовать особенности хорошо знакомой им местности и, кроме того, отличаются отменным терпением: любой из них способен долгое время сидеть неподвижно, скрючившись за кочкой или в какой-нибудь яме.

Тактика их весьма хитроумна: они не только позволяют причалить и вытащить корабли на берег, но никак не обнаруживают себя до тех пор, пока высадившие не разобьют лагерь, совершат жертвоприношение и устроятся на ночлег. И вот тогда, внезапно, варвары выскакивают из мрака, словно порождения ада. Я говорю это не для красного словца: лица их выкрашены в чёрный цвет, а душераздирающие крики походят на завывание демонов. Дикарь никогда не станет сражаться с эллином врукопашную, в благородном поединке. Нападая толпой, туземцы осыпают вас тучей стрел с безопасного расстояния, а при виде плотного строя немедленно отступают, но при этом отнюдь не обращаются в бегство, а лишь удаляются за пределы досягаемости вашего оружия. Стоит вам отступить на шаг, и они налетают снова, словно стая воронья.

За Стримоном наши корабли могли приставать к берегу лишь ненадолго, а после стычки с херсонесцами у нас не осталось такой возможности вовсе. Скоро закончилась вода, и людям пришлось пить вино, которое почти не утоляло жажду. Когда мы прикинули пройденное и оставшееся расстояние, то пришли в ужас.

Всё лето нам приходилось плыть против ветра, а вдобавок к тому ещё и сражаться с коварными прибрежными течениями и водоворотами. Паруса тут не помогали, и людям приходилось срывать спины, орудуя вёслами и баграми. Корабли шли на виду у берега, но пристать, чтобы отдохнуть и пополнить припасы, возможности не было. Вдоль побережья тянулись высокие, отвесные скалы, а там, где открывались просветы, кишели орды вооружённых, настроенных на грабёж и разбой варваров.

Дважды в день, огибая мысы, мы наталкивались на заграждения из лёгких парусников, а одна орда троглодитов ухитрилась поставить на нас рыбачьи сети! Положение было сложным: чтобы избежать вражеских ловушек, нам следовало держаться подальше от берега, однако состояние кораблей не позволяло удалиться в открытое море. Где-то приходилось прорываться, где-то отбиваться, и случалось так, что за целый день нам удавалось продвинуться на восток не более чем на семь-восемь стадиев. В конце концов было принято решение днём дрейфовать в отдалении от берега, а по ночам двигаться вдоль побережья на вёслах.

И вот что я скажу вам, друзья мои: при всех тяготах и бедствиях, которые нам довелось пережить, те дни были самыми счастливыми в моей жизни. Я был молод, а для юноши нет большей ценности, нежели приключения и новые впечатления. Того и другого за время плавания мы получили более чем достаточно.