Последняя из Лунных Дев

Такое и произошло с Сабиной. Ее возлюбленный был помолвлен с другой. Когда он узнал о зачатом ребенке, то донес на Сабину, обвиняя ее в самых отвратительных вещах, и дал против нее показания под присягой. Ее бы, конечно, не сожгли. К тому времени подобное уже не практиковалось. Но против нее бы завели дело – обвиняя в непристойном поведении или воровстве, или еще в чем-либо. И ее бы непременно отправили за решетку, если не хуже. Потому Сабина бежала из Франции и начала жизнь с нуля. Она научилась вести хозяйство, обеспечивая себя и своего ребенка. Без участия мужчины и не заботясь о мнении окружающих, она пробивала себе путь в этом мире, полагаясь лишь на собственную ферму да на свой природный дар. И этот дар – это сакральное знание о травах и целительстве – Сабина передала нам, потомкам, оставив свой след в мире и помогая другим.

Вот кто мы такие, Лиззи.

Одинокие воительницы, матери, целительницы.

В мире всегда будут встречаться люди, которые нас боятся, они готовы сочинять о нас разные небылицы, чтобы как-то прикрыть собственный страх. Они будут указывать на нас пальцем и называть оскорбительными словами. И да, конечно – про нас будут много лгать. Однако мы не можем допустить, чтобы это как-то изменило то, кем мы являемся на самом деле, и дать потускнеть тому свету, что в нас живет.

Ты всегда была таким умным ребенком, Лиззи. Такой смышленой и на редкость наблюдательной. Нигде не упускала ни малейшей детали. А твое удивительное обоняние! Ты была совершенно особенной девочкой, настолько одаренной, как не была одарена ни твоя мать, ни даже я, если признаться честно. Я распознала это еще в твоем малолетстве – сумела увидеть это исходящее из тебя сияние задолго до того, как ты узнала о нем сама. А потом, когда ты начала о нем подозревать – ты принялась с этим бороться. Ты хотела такой же жизни, как у всех. С катанием на пони и рождественскими елками, с ночными посиделками в кругу подружек. И вряд ли я смею винить тебя за это. Сейлем-Крик – не то, конечно, место, где легко живется особенному человеку. И нет на свете никого более беспощадного, чем дети, обнаружившие, что кто-то среди них ощущает себя в своей шкуре неуютно. К тому же все это усугубляли эскапады твоей матери, которая вечно поднимала возле себя шумиху, рассчитывая привлечь к себе внимание. Ее никогда не заботило то, что эти выходки притягивали всеобщее внимание и к тебе. То внимание, которое для тебя вовсе не было желанным.