Последняя из рода Блау

Пальцы задвигались быстрее: «Круг-разрушение-круг-сигнал». Мне все равно как, но пусть уничтожит, спалит любую из линий-лучей рунного круга. По моему сигналу. Марша медлила с ответом, но я не успела больше ничего – Марий кончил разговор.

– Хейли? – Я дождалась окончания разговора, чтобы задать вопрос.

– Есть необходимые жертвы, – он махнул в сторону девчонок, – и есть неучтенные. Хейли виноват сам.

Сам? А те, кто остался лежать снаружи лабиринта, ветераны, это необходимые или неучтенные? И как именно управляют «пустыми»?

– Когда мы активируем круг?

– Хочешь сделать это сама, чтобы вернуть долги? – Марий спрашивал с откровенным интересом.

– Я хочу знать свое место в этом новом мире. – Меньше слов, говорить только правду.

Он усмехнулся, решительно кивнул головой и начал поочередно снимать с пальцев кольца, бросая их в траву под ногами. Оставил только два. Интересно, один из них артефакт правды? А второй – то, что управляет подчинением, или нет?

– Слушай, – он раскинул руки в стороны, – ты же можешь почувствовать.

Я вздрогнула. Про эмпатический дар знает очень ограниченный круг людей. Очень. Откуда это известно Марию? И что я должна услышать сейчас, если этот псаков дар отказывается работать по заказу? Щиты были сняты полностью, но я не могла уловить ни единой мысли-эмоции вокруг.

Видимо, я выдала какую-то неправильную реакцию и должна была почувствовать что-то эпохальное, потому что Марий нахмурился, подошел ближе и встал на одно колено, бережно взяв мою левую руку.

– Ты будешь хозяйкой этого предела, все они будут целовать носки твоих туфелек. – Он поцеловал кончики грязных пальцев и приложил их ко лбу. – Республика даст нам шанс. И хотя у меня нет титула…

Это что сейчас было? Предложение? Как нормальная юная леди должна реагировать на такие вещи? О каком шансе идет речь, если мы говорим о Блау? Стать хозяйкой предела ему следовало предложить Марше, это из ее влажных снов.

Я помедлила и зарылась пальцами другой руки в седовласую шевелюру, осторожно погладив волосы. Решение было правильным – Марий прикрыл от удовольствия глаза.

– …Я уже начал искать. Мы вместе обязательно найдем тех, кто виновен в смерти трибуна Блау. – Он потерся колючей щекой о запястье.

Кто виноват в смерти трибуна Блау…

Я и так знала, кто виновен в смерти отца. Знала, почему он умер, и даже догадывалась как. Но это касалось только рода Блау. Эта одна из тех тайн, которая должна быть навсегда похоронена внутри семьи.

Этим он подписал себе смертный приговор. Немедленно. Сейчас. Послав к псакам все прочие варианты развития событий. Не тем, что собрал кучку недоученных Высших и активировал круг – по большому счету мне было плевать на всех вместе и каждого в отдельности. Выжить должны были я и Фей-Фей. Не тем, что предал легион и использовал подчинение, нет. Не следовало лезть в тайны рода Блау. Достаточно того, что Аксель сочувствует республиканцам.

Марий должен умереть.

Прямо сейчас, до того, как до него доберутся дознаватели и выпотрошат ему все мозги, кто знает, сколько он успел накопать. Плевать на «пустых» и на подчинение. Марий должен замолчать. Навсегда.

Поверх его головы я посмотрела на Маршу – глаза в глаза. Будь готова, скоро.

– …согласна? – Я задумалась и пропустила первую часть фразы. Машинально кивнула, соглашаясь. Кто в здравом уме стал бы возражать претору седьмого круга в такой ситуации?

Лицо Мария осветилось, он поднялся и, схватив меня за талию, закружил в воздухе. Что же за манера так выражать радость? Марий кружил и счастливо смеялся, бессвязно бормоча что-то романтическое. Я покрепче сжала руки и погладила шею, нащупав нитку пульса, ту самую точку. Так, ниже на два пальца и сместить немного… Теперь отвлечь…

Я притянула к себя его голову и решительно поцеловала в губы. Вкус аларийского самогона обжег язык. Другая рука нащупала подарок Акселя в волосах, и я… ударила.

Ровно на два пальца ниже, в точку, где бешено гремел пульс.

Марий захрипел, ошеломленно глядя мне в глаза. Его руки на моей шее сжались – сейчас задушит! – и обмякли. Он улыбнулся кривой и немного виноватой улыбкой и рухнул на меня сверху, придавив всем весом.

– Смотри… – Это было последнее, что он прохрипел. Кровь хлынула горлом, заливая мне лицо. Глаза в глаза: смотри – смотри – смотри… И я провалилась в темный омут.

Псакова эмпатия проснулась.

Боль была непереносимой. Мне казалось, что мое сердце замерзло и его раздробили на мелкие осколки, которые крошевом царапали все внутри. Адски горела шея, кровь хлестала горлом. Я умирала, я задыхалась, я падала, но самым страшным было не это. Мое чудо, моя звезда, моя религия, мое спасение, она остается одна, без меня! Не помочь, не спасти, не знает… Сердце билось с частыми перебоями.

Я пыталась бороться, поставить щит, найти обломки хоть чего-то, что удержало бы меня в этом шторме чужих эмоций, но не могла.

Марий любил меня. Он действительно любил меня. Так бывает с Высшими, чем больше круг силы, тем сильнее клин. Марий любил меня…