Последняя из рода Болейн

— Ой, я еще никогда не была такой счастливой, госпожа. Бог даст, рожу моему Стивену сына, когда время придет. Я ему сказала сегодня, чтоб он никуда не отлучался, и господин ему так же сказал. Он в любую минуту отправится за повитухой, госпожа.

— Да, спасибо тебе, Нэнси. А теперь ступай. Если я усну, разбудишь меня к ужину.

Нэнси тихонько притворила за собой дверь.

Тихо было в барском доме. Патрик, грум Стаффа, вероятно, повез Кэтрин кататься верхом, как обычно бывало, если Стафф уезжал по хозяйственным делам или проводил послеполуденные часы с Марией. Бреннан месит тесто — хлеб всем нужен. А вот Марии нужен Стафф, а Анне нужен ребенок. Иной раз Мария так уставала к середине дня, что едва не засыпала сидя, и мысли при пробуждении путались с тем, что грезилось ей в полудреме. И сейчас она чувствовала то же самое, будто плывя на перине, где они с такой радостью предавались любовным утехам, пока этому не положила конец чересчур раздавшаяся талия Марии. «К черту все дворцы и замки, — думалось ей. — Я буду жить в Уивенго, здесь и умру». Комната плыла в слабом свете, сейчас и сон придет. Может, она уснула уже? Да нет, тогда она бы не осознавала, что младенец в ее чреве бьет ножкой. Он уже сдвинулся так низко, что скоро должны начаться роды. Наследник Уивенго, который займет место мятежного Хэмфри, взятого прямо из убежища у алтаря и повешенного. А быть может, он заменит отца Стаффа, рано умершего в Уивенго, в этой самой комнате.

В ее убаюканный разум врезался резкий скрип половиц, и глаза тут же широко открылись. «Нэнси!» — услышала она собственный голос, а сердце забилось чаще, словно ведало о чем-то, не известном разуму. Дверь в комнату была приоткрыта. Да разве Нэнси не закрыла ее плотно? Застонала половица у самого ложа. Мария села в постели. Она ощутила леденящий холод, но день ведь был теплый, даже душный, сквозь занавеси не проникало ни единого дуновения ветерка.

— Нет, — произнесла она вслух, придвинулась к краю ложа и свесила ноги. Нетвердо встала на ноги и медленно обошла комнату по дуге, держась у самой стены. Когда рука легла на ручку двери, Мария не осмелилась оглянуться. Ручка на ощупь была теплой, Мария потянула ее на себя. В тишине даже ее вдох показался громким, и она потянула сильнее, отворяя дверь широко. На лестничной площадке облокотилась на резные перила и открыла рот, намереваясь позвать Нэнси, Стаффа или кого удастся дозваться. Лестница уходила вниз, там никого не было; вокруг стояла тишина. И тут… Мария отчетливо ощутила прикосновение чьей-то теплой руки к своей спине, между лопатками, и хотела закричать. Но ощущение сразу пропало, и она резко повернулась лицом к стене, широко раскрыв глаза. Ничего там не было, ровным счетом ничего, лишь глаза застлала пелена — то были ее слезы.

И тогда страх оставил ее. Для чего она хотела кричать, звать тех, кто работает внизу? Ей стало тепло и покойно — прикосновение было нежным, в нем ощущалась любовь. «Это отец Стаффа», — не то подумала, не то прошептала она. Он только хотел посмотреть на нее, прикоснуться, ведь она любит его сына; а может быть, он знал, что король Тюдор сломал жизнь и ей тоже. Она потом обязательно расскажет об этом Стаффу, хотя он опять может решить, что это пригрезилось ее встревоженному рассудку. Вероятно, она так устала, что все это ей просто привиделось. Никто никогда не поверит в то, что покойник отец может оказаться теплее, чем настоящий, живой человек.

— Госпожа, с вами ничего не случилось? Как это вы здесь оказались? И лицо у вас такое… ну, в общем, я шла сказать вам, что ваш брат только что приехал.

Мария застыла, как каменная, стараясь отвлечься от своих дум и постичь смысл слов Нэнси.

— Джордж здесь? Интересно, какие он привез вести — или распоряжения? А лорд Стаффорд вернулся? Мне надо причесаться! — Она быстро вернулась в комнату, Нэнси — за ней. Дверная ручка уже утратила прежнюю теплоту, если, конечно, та теплота вообще не была плодом ее воображения. Постель была в том виде, как Мария ее оставила; по простыням видно, где она, стараясь встать, переползла через половину Стаффа. Нэнси делала вид, что не обращает ни на что внимания, она старательно закрепляла тяжелые локоны госпожи в прическе.

Широкая улыбка осветила лицо Джорджа, когда он увидел сестру; он даже не пытался скрыть своего удивления тем, как она изменилась.

— Я уж и позабыл совсем, Мария, как ты расцветаешь в ожидании ребенка, — шутливым тоном обратился он к ней. — Я тебя не видел такой с тех самых пор, как ты ожидала малышку Кэтрин, когда жила при дворе. Тебе это очень идет. А во время первой беременности, когда ты родила Гарри в Гевере, я тебя вообще не видел.

Мария нежно поцеловала его в щеку.