Последняя из рода Теней

Олли пристально смотрела на Ивари, и казалось, в этих холодных глазах таилось ее будущее. Воображение рисовало коварных менталистов, одетых в длинные и непременно черные мантии. Они обступают ее со всех сторон, тянут сморщенные руки…

– Вы думаете, я буду спрашивать ваше мнение на этот счет? – тихо спросила старуха, и Ивари увидела, как ее глаза окрасило белесое сияние.

Графиня в страхе отшатнулась. Олли действовала без предупреждения, вламываясь в ее голову. Она чувствовала, как в глубине беспокойно мечется Авейру. Сцепив похолодевшие пальцы, Ивари пыталась прервать этот взгляд, от которого к горлу подкатывал ком. Не удавалось. Она чувствовала, как Олли свободно проникает в ее разум. Не так, как это делал когда-то Этьен – легко, словно скользил лишь по поверхности мыслей, а тяжелым напором, сметая все заслоны.

Сознание мутнело. Какие-то обрывки мыслей, перемешанных с непонятными образами, мелькающими в ослепительном круговороте сливающихся картинок. Призрачная рука Авейру не дает забыть себя. Тень в ужасе сжимается, пытаясь укрыться от всевидящих льдистых глаз, похожих на два смертельных водоворота. Что-то внутри со звоном обрывается, точно лопнула натянутая струна. И оглушительный крик Авейру уносит в пустоту.

Все явно пошло не так. Перед глазами обеспокоенное лицо Олли. Неужели эта мегера способна испытывать хоть какие-то чувства?

Лоб холодный и мокрый. Голова раскалывается так, что страшно пошевелиться. На потолке – знакомая лепнина академического лазарета.

– Хвала Триединой, пришла в себя! – воскликнула магистр, но спустя мгновение вернула на лицо привычную маску невозмутимости. – Вы знаете, что на вас воздействовали ментальной магией? – требовательно спросила она. – Быть может, вы видели что-то? Какие-то вспышки, странные образы?

– Нет, – ответила Ивари, подивившись, как хрипло прозвучал ее голос. – Ничего не помню. Голова болит…

У целительницы знакомое лицо. Графиня уже видела ее раньше – после первой тренировки по боевым искусствам. Настойчивые руки влили в рот какое-то омерзительное на вкус зелье. От горечи Ивари закашлялась и в который раз прокляла академию с ее безумными экспериментами над людьми.

Но стоило признать, лечили тут хорошо. Уже спустя несколько минут боль начала потихоньку отступать.

– Так вот, вам следует знать, – продолжала Олли, которой, видимо, было совсем невдомек, что сейчас не самое лучшее время для разговоров. – Это не наша вина. На вас воздействовали. По всей видимости, это было давно. И сегодня мы снимали вовсе не врожденный ментальный блок, а нечто, созданное искусственно и намеренно.

Ивари не совсем понимала, что бы это могло значить, но по тону магистра становилось ясно: такой поворот ее сильно возмущает. Взгляд старухи смягчился и стал каким-то… сочувственным. Совсем немного.

– Вам нужно поберечь себя. Головные боли, обмороки… Придется какое-то время потерпеть. Такие вещи не проходят бесследно. Думаю, даже с лекарствами вы будете иногда улавливать сильные эмоции окружающих. Постарайтесь их хотя бы не вызывать.

– Это надолго? – в ужасе спросила Ивари, представляя, как бесконечно глотает вонючие зелья, чтобы ненароком не свалиться без чувств.

– Полагаю, недели три-четыре, не меньше, – утешила Олли и поднялась с кресла. – И, пожалуйста, попытайтесь вспомнить, не контактировали ли вы с менталистами. Может быть, в детстве?

Перед глазами возник образ Ревала. Но он же не маг разума!

– Не знаю, магистр. Ничего такого не могу вспомнить.

Фитоль и Арлезот явились к вечеру. Головная боль стихла, лишь слегка мутило от резких движений. Ивари успела поспать, отдохнуть и заскучать. Однако целительница не позволила вернуться в свою комнату. Придется заночевать в лазарете.

Запыхавшаяся Маретти ураганом влетела в больничные покои. За ней, путаясь в длинных юбках, вбежала Арлезот. Дверь громко хлопнула, отрезав возмущенные выкрики дежурной лекарши.

– Нам сказали, что ты умираешь! – с негодованием закричала Фитоль. – Смотри, Арлезот, лежит тут, прохлаждается. Жива-живехонька!

Ивари на миг оторопела от таких претензий, и хотела было возразить, что не совсем прилично заявлять о том, как ты жаждешь видеть своих друзей на смертном одре… Но, вспомнив о манере Фитоль прикрывать глупыми шутками реальное беспокойство, пожала плечами и улыбнулась.

И тут ее взгляд привлекла Арлезот. Султанша замерла за спиной Маретти, словно опасалась показаться графине на глаза.

Казалось, ее смущение повисло в воздухе. Длинное шелковое платье подчеркивало тонкую талию, которую в обычных нарядах сложно было разглядеть. Под толстым слоем накрученных тряпок и браслетов, которые султанша по какому-то недоразумению считала одеждой, обнаружились женственные формы и изгибы. В этом наряде принцесса выглядела ладно отлитой фарфоровой статуэткой.

Судя по всему, Фитоль основательно поработала над обликом Арлезот. И наверняка тут пришлась кстати и помощь мастеров.

«Скорее, даже целого салона», – не без горечи подумала Ивари.