Последняя из Танов

Я протерла глаза – вдруг какая-нибудь там опухоль заставляла меня видеть предательство там, где его не было. Но передо мной висело то же письмо, с теми же словами.

Твою мать, просто поверить не могу.

Не успев подумать, я вытащила свой личный телефон и сфотографировала эти неприятные слова. А потом схватила тарелку с тортом и вышла из его кабинета, кипя от обиды.

Так Мон не считал, что я заслуживаю то единственное, к чему стремилась всю свою карьеру. Ну что ж, тогда он точно не заслуживает этого тортика ручной работы!

Чувство было такое, будто меня пнули в живот.

А потом сердце начало колотиться, я вспотела и ощутила вздутие в животе.

Когда я получаю плохие новости, обычно напиваюсь. Я вытащила припасенную бутылку текилы и налила себе стопку, которую сразу же опрокинула. И еще одну. И еще. А может, еще парочку вслед за ними.

Я прищурилась от гнева. Как Мон так мог поступить со мной? Я же его падаван. Он меня звал своей «офисной дочерью», а я в ответ звала его «офисным папой». И он всегда говорил, что поможет мне во всем.

Мне стало плохо. Потребовалась эмоциональная поддержка. Или секс. Времена сейчас сумбурные.

Я побежала к стоянке такси и села в одно из них. Меня довезли до квартиры Суреша за пятнадцать минут (адреса друг друга нам были известны, так как мой стоял в качестве резервного в его документах, а его адрес – в моих).

Когда меня высадили у главного входа, я отыскала нужное здание и позвонила в домофон, надеясь, что я правильно запомнила информацию и Ануша действительно все еще была на медицинской конференции в Греции, а не с ним.

Сонный голос пробормотал:

– Алло?

– Ануша дома? – рыкнула я.

– Ч-что? Нет, – ответил он в замешательстве.

– Тогда впусти меня.

Пока я дошла до его двери, он уже ее открыл. Помятый Суреш стоял в проеме. На нем были старые хлопковые трусы-боксеры и футболка, вид был заспанный – с желтым налетом на глазах и следами слюней на подбородке (ой, ну ладно, у нас тут не любовный роман).

– Мне с тобой нужно поговорить с глазу на глаз, – сказала я, проходя мимо него в квартиру. – У меня новости.

Я была взвинчена до предела и наверняка выглядела сумасшедшей.

– И тебе привет, Андреа, – саркастично отозвался Суреш, закрыв дверь. – Я в трусах и не приглашал тебя войти.

– Дело на пару минут, не больше, – сказала я, плюхаясь на диван.

Ну, может, и больше. Я посмотрела на идеальный пресс Суреша. Его я оценила, даже будучи пьяной и злой. Как вышло, что этот парень рисует комиксы? Или… Я прищурилась. Это что, следы краски?

– Чем могу помочь? – Суреш перебил мои мысли, стоя со скрещенными на груди руками.

– Симпатичная квартирка, – сказала я, заводя беседу, пытаясь говорить спокойно. Я вскочила с дивана и стала расхаживать по комнате, бесстыдно заглядывая в двери. Вот что творит адреналин, а также пять шотов с текилой.

В кабинете горел свет; Суреш над чем-то работал. Отвлекшись, я забрела туда и увидела мастерски исполненный портрет Уотера и Реа – их тела переплетались, а вокруг все горело огнем. Суреш написал его гуашью на листе формата A3. От красоты дух захватывало.

– Одобряешь? – спросил Суреш, заходя в маленькую комнату и становясь перед рабочим столом, едва ли в полуметре от меня. Мое сердце забилось еще быстрее.

– Я не знала, что ты рисуешь красками.

– У меня нет природного таланта, но я отучился на курсах. – Он с опаской на меня поглядывал. Я не могла его винить – я и сама толком не знала, зачем пришла.

– Я пришла тебе кое-что сказать.

– Да, это ты уже сообщила.

– Слушай, не дави на меня. Я не счетчик пришла проверить. Мне нужно сказать кое-что… Непростое.

Он поднял брови, но ничего не возразил.

– Мон собирается дать повышение тебе, а не мне.

– Что? – удивился он. – Как… Что…

На секунду мне захотелось наброситься на него с кулаками, но в глазах защипало от слез, и желание драться пропало.

– Я не понимаю, как так. Не понимаю. Я приношу больше денег, чем ты. Я старше по должности. Никакого смысла в этом нет.

– Ты уверена, что это не ошибка?

– Абсолютно, – сказала я, неровно дыша. – Мон всегда пишет прямо, как никто другой. Я увидела на его экране письмо, когда он вышел из кабинета. Я даже сфотографировала экран. Я его прочитала десять раз.

– Черт, – сказал он. – Я в шоке. Я был уверен, что повышение получишь ты.

– Ну, судя по всему… Они уверены в другом.

Чтобы отвлечься от накатившей тошноты, я взяла со стола одну из серебряных фоторамок (тяжеленькая – «Тиффани»; видимо, подарок Ануши) и стала с любопытством разглядывать. На фото была Ануша, которая обнимала мужчину и женщину, постарше и явно похожих на нее саму, – родителей, по всей видимости. Я прищурилась. Лицо мужчины показалось очень знакомым. Где же я его раньше видела?

Суреш подошел и, поколебавшись, обнял за плечо.

– Андреа, я правда…

– Кто это такой? – спросила я, показывая на мужчину рядом с Анушей.

Глаза Суреша забегали. Он, как и я, не мог не показывать эмоций на лице.

– О, это? Это отец Ануши. Ну, мистер Сингх.

Мистер Сингх. Мистер Сингх. Тут я все и поняла. Я вспомнила, где видела это породистое лицо: его портрет висел за спиной секретаря в лобби!