Последняя камелия

– Да, конечно, – ответил он. – Здравствуйте, Эддисон. – Он прокашлялся. – Я бы хотел кое-что обсудить с вами лично, если можно. Завтра вы ничем не заняты?

– Не занята, – сказала я. – Я буду здесь.

– Хорошо. Я мог бы сесть на девятичасовой поезд и приехать в обед.

– Это было бы прекрасно. Мистер Ливингстон, только… Ну, я подумала, учитывая обстоятельства покупки, что ваше семейство, м-м-м, что вы не хотите снова приезжать в поместье.

– Это верно, – быстро ответил он. – Особенно после… Знаете, лучше мы обсудим это завтра, мисс Синклер.

Вечером, вскоре после того как я легла спать, послышался стук в дверь.

– Мисс Синклер, вы не спите?

Просунув руки в рукава халата, что висел на спинке стула, я затянула пояс. За дверью, чуть дыша, стояла миссис Клейн.

– Простите, что беспокою, мэм, но миссис Диллоуэй… Она упала в обморок. И ударилась головой об стол. Я уже вызвала «Скорую».

Я поспешила вниз, на кухню. Миссис Диллоуэй сидела на полу, прислонясь к шкафу, и ее глаза казались какими-то отстраненными. Я опустилась на колени рядом с ней.

– Что с вами?

Она пробормотала что-то нечленораздельное. Я сжала ей руку и обернулась к миссис Клейн:

– Скоро прибудет «Скорая»?

Она посмотрела в окно. В ночи вспыхнули фары.

– Кажется, уже подъезжает.

Миссис Клейн бросилась к двери и провела санитаров на кухню. Когда миссис Диллоуэй укладывали на носилки, она повернулась ко мне:

– Пожалуйста… письмо…

Я сжала ее руку:

– Берегите силы.

– Похоже, у нее инсульт, – сказал один из санитаров. – Один из признаков – потеря речи.

– Я поеду с вами в больницу, – сказала я.

– Уже поздно, – заметила миссис Клейн. – Останьтесь. Отдыхайте. Я проработала с миссис Диллоуэй двадцать лет. Я поеду. Если у нее потеря памяти или что-то такое, то ей лучше видеть знакомое лицо.

Я согласилась.

– Но обязательно позвоните, когда что-то прояснится.

Когда они уехали, я зашторила окна на первом этаже. Было страшновато остаться одной в этом доме. Он был огромен, а я одна-одинешенька. А может быть, здесь, со мной, были сотни душ. Тех, кто давно умер. Души, которые наблюдают и чего-то ждут. Я поежилась, поднимаясь в спальню. Здесь спал лорд Ливингстон. С Анной. И другими женщинами?

Внезапно похолодало, и, подойдя к шкафу, чтобы взять еще одно одеяло, я вдруг заметила на шкафу задвинутую в угол деревянную шкатулку. Потянувшись к ней, я обрушила себе на голову стопку одеял, но потом взяла шкатулку с собой в постель и медленно подняла крышку. Внутри лежал измятый листок бумаги, сложенный в квадратик. Еще не развернув его, я поняла, что это. Страница из альбома леди Анны. Страница с миддлберийской розовой. Засушенный цветок исчез, но записи остались. Ее вырвал лорд Ливингстон. Зачем? И почему сохранил?

Я подошла к окну и выглянула в покрытый темной мглой сад. Миддлберийская розовая там, я знала это. И – мои глаза в ужасе расширились – там был кто-то еще. Среди деревьев мерцал фонарь, двигаясь от ряда к ряду. Я задвинула штору и бросилась к своему мобильнику у кровати.

– Алло, это Эддисон Синклер из Ливингстон-Мэнора, – сказала я диспетчеру. – Кажется, кто-то забрался в сад. Вы бы не могли прислать полисмена?

Глава 23. Флора

18 сентября 1940 года

Лето незаметно прошло, но от Десмонда по-прежнему не было ни слова. Лорд Ливингстон бо́льшую часть времени проводил в своей лондонской квартире. Он говорил мистеру Бердсли, что его задерживают дела, но я боялась, что его задерживает что-то другое, посерьезнее.

Как-то во вторник, дождливым утром, он позвонил из Лондона, и я подслушала, как мистер Бердсли разговаривает с ним в гостиной.

– Ваша светлость, – говорил он, – так рад слышать ваш голос… Да, да, с детьми все хорошо… Да, с мисс Льюис тоже… Что? Так печально слышать это… Что-нибудь можно сделать?.. Да, хорошо, конечно. Ах, вот как?.. Лорд Десмонд, сэр? Вы хотите сказать… Нет, об этом я и не догадывался, милорд. И никто из нас… Да, да, разумеется.

– Простите, сэр, – сказала я, останавливаясь в дверях, когда мистер Бердсли повесил трубку.

– Да, – ответил он, разглаживая на себе пиджак, – это был лорд Ливингстон. Он звонил из Лондона узнать, как дети. Его светлость планирует остаться в столице еще на две недели, а потом до конца осени пробудет дома.

– Хорошо, – сказала я, – а то дети сильно по нему скучают.

Дворецкий молча смотрел на меня.

Я поколебалась, прежде чем спросить его:

– Можно задать вам вопрос?

– Да, что такое, мисс Льюис?

– Когда вы только что говорили по телефону, то упомянули Десмонда. С ним все в порядке?

Мистер Бердсли достал из кармана носовой платок и приложил ко лбу, словно вытирая пот, которого на самом деле не было.

– Ничего такого, о чем вам следовало бы беспокоиться, мисс Льюис.

Он спрятал платок обратно.

– Разумеется, – сказала я. Повисло неловкое молчание. – Понимаю.

– А пока что извините…

– Да, сэр, – сказала я, уже поднимаясь по лестнице.

Ох, Десмонд! Пожалуйста, вернись домой.

– Приближается буря, – объявила миссис Марден, вручную взбивая сливки на кухне.