Последняя капля терпения

– Думал, мы не узнаем? Думал, тебе в Москве помогут? У нас тут все схвачено. Они же тебя нам и сдали. Ты против кого пошел? Они все у нас из рук кормятся.

Волосатый кулак опустился старику на спину. Масудов хрипло закашлялся, сплюнул кровью.

– Меня мой народ человеком сделал, – с трудом проговорил он. – А ты – бандит. Твой отец тебя из дома выгнал бы. И он бандит. Деньги, которыми вы здесь подонкам платите, ворованные, – последовал кивок в сторону того, чью тень видел Ларин.

Кулак вновь взлетел в воздух, но окрик задержал удар.

– Полегче. Он нам сам все скажет. Ты же сам с Востока, и из Москвы деньги в республику привозил, сам с людьми, которых теперь бандитами называешь, договаривался. Тебе уважаемые политики верили. Так кто тебя ждал в Москве? Кому бумаги вез? Это только копии. Где оригиналы? Где остальные документы? – Говоривший сделал шаг к Масудову.

Рука, державшая потертую кожаную папку, приподнялась. На запястье блеснули золотые часы. Из-под серого рукава пиджака блеснула камнем запонка.

– Тебе я больше и слова не скажу. С тобой ни один уважающий себя человек рядом сидеть не захочет. Мало того что ты сам вор, так ты еще сын вора и проститутки.

Наверное, последние слова были чистой правдой, поскольку достаточно спокойный до этого Хусейнов разразился потоком брани, подскочил к старику и принялся колотить его. Бил по лицу, по голове, затем схватил за волосы, отдышался, нагнулся и, заставляя смотреть себе в глаза, тихо произнес:

– А вот об этом ты пожалеешь. – От импозантности не осталось и следа.

Масудов прищурился:

– Я свои грехи знаю. Плюнул бы тебе в морду, да слюны жалко.

Хусейнов не сдержался, оттолкнул старика, тот вместе с табуретом рухнул на пол. Порученец президента автономии принялся бить его ногами.

– Ты никто, понял? Ты труп! Живым отсюда не выйдешь.

Амбал с прочерченным через всю щеку шрамом равнодушно взирал на избиение. Масудов сперва пытался подняться, но потом завалился на бок. Вздрагивал только, когда ему наносили очередной удар.

Где-то в углу помещения запиликал мобильник. Звук гулко разнесся под сводчатым потолком. Хусейнов остановился, поднял руку и знаком показал амбалу, чтобы подал аппарат. Тот, только что не на цыпочках, принес трубку, вложил в руку своему начальнику.

– Да, слушаю вас, уважаемый... – елейным голосом проговорил он в микрофон... – очень хорошо слышу... нет, еще не узнали... не хочет говорить... пробовали... Скажет, обязательно скажет... обещаю вам.

По выражению лица Хусейнова нетрудно было догадаться, что из трубки ему приходится выслушивать незамысловатую трехэтажную ругань президента автономии – почетного академика российских академий. При этом он испуганно смотрел на бесчувственного Ахмеда Масудова и знаками показывал амбалу проверить, жив ли тот. Рослый кавказец присел, положил палец на шею старику и утвердительно кивнул – мол, биение есть. Хусейнов неторопливо прикрыл глаза и беззвучно вздохнул. «Презик» бы его самого кончил, отправься Масудов к праотцам, не раскрыв напоследок свои секреты. Ему позарез надо было знать своих тайных недругов в Москве. Многие из тех, кто раньше верил в него, насмотревшись на новые порядки в республике, желали его падения.

– ...да, что-нибудь придумаю, не сомневайтесь...

Ларин приподнял голову и обернулся. На дорожке, проходящей по границе между досмотренной и запущенной частью парка, плясал луч фонарика. Охранник двигался от ворот, светил на кусты, на стволы старых деревьев. Возможно, заметил, что Ларин так и не появился на аллее, ведущей к его домику, а потому и решил проверить, куда тот подевался.

– Придется сюда еще раз наведаться, – пробормотал Ларин, сползая с земляного вала. – Теперь кое-что прояснилось. А старик крепкий. Видно, и его допекло, совесть заговорила.

Он тенью проскользнул между деревьев и, выйдя на дорожку, заспешил к вольерам с собаками. Ветер раскачивал конусы подвесных светильников, и призрачные тени качались на высыпанных речным песком площадках. Андрей быстро взбежал на крыльцо флигеля и нырнул в свой блок. Не зажигая света, отодвинул тахту и опустился на колени. Доска, прикрывавшая тайник, беззвучно снялась с места. Ларин запустил в проем руку и нащупал коробку с аппаратурой, переданную ему Дугиным. В этот момент ручка его на двери осторожно повернулась.

«Черт», – выругался про себя Ларин и обернулся.

Некоторое время ничего не происходило. Но Андрей четко ощущал чье-то присутствие за дверью. Человек ждал. Но вот чего? Наконец раздался негромкий стук.

– Да... – проговорил Ларин заспанным голосом и тут же вернул доску на место, приподнял тахту и осторожно придвинул ее к стене.

– Спишь? – прозвучало из-за двери не очень разборчиво. – Тогда извини.

– Чего уж там, открою.

Андрей пошелестел одеждой, висевшей на спинке стула, и открыл дверь. На пороге стоял тот самый охранник, возивший его в город.

– Покурить захотелось, аж уши распухли, а спичек нет. Огоньку не найдется? – Ночной визитер осторожно разглядывал комнату через плечо Ларина.

– Не курю.

– Да, я и забыл, – в голосе Чудилова не чувствовалось искренности. – Извини, что разбудил.