Последняя крепость

– Знаешь, может раз повезти, два повезти, три повезти… но потом все-таки такое везенье нужно называть другим словом: умение. Тебе удается делать все, Стивен, за что берешься!..

– Да ладно тебе!

– Ну хорошо, где твои пленники?

– Там внизу.

Вслед за Дугласом из вертолета вылезли двое могучего сложения десантников, и хотя в бронекомплекте не очень-то разглядишь мускулы, но двухметровый рост и широкие плечи не спрятать. Еще Стивен заметил, что один – негр, другой – латинос: Дуглас всегда придерживается всех нужных мелочей, благодаря чему и взобрался так высоко по служебной лестнице, хотя, честно говоря, ни на одной ступеньке не показал себя, как не блистал и в операциях.

Первым спустился негр, Дуглас выждал, пока от него пришел сигнал, что внизу чисто, полез в трубу, а за ним, вежливо отстранив Стивена, покарабкался латинос.

Стивен криво усмехнулся, Дуглас не там осторожничает, кивнул Крису, будь начеку, полез следом.

Дуглас огляделся в бункере, смерил долгим взглядом старого священника, его охранник-негр тут же взял того на прицел, оглянулся на Стивена:

– А где пленный?

Стивен кивнул в темное жерло трубы.

– Дэн отвел подальше. Нечего слушать наши переговоры.

– Разумно, – одобрил Дуглас свысока, в присутствии своих коммандос он старался держаться покровительственно, подчеркивая свой более высокий ранг, что выглядело несколько смешно: в боевых условиях настоящие командиры так никогда не делают. – А этот… который в бинтах?

– Умер уже при нас, – сообщил Стивен. – Не поверишь, русский. Нет, не русский еврей, а именно русский. Антисемит, конечно! Оказывается, для них жиды, с которыми они всегда воевали, лучше, чем мы, американцы…

Дуглас отмахнулся:

– Идиот.

Латинос двинулся за ним в проем, а негр остался в бункере, автомат не выпускает из рук, огромных, как у гориллы, поводил по сторонам налитыми кровью глазами, всхрапнул, сел на лавку. Что сразу затрещала под неимоверной тяжестью.

Стивен прикинул, что в самом негре живого веса не меньше чем килограммов двести пятьдесят – триста, тут уж точно без экзоскелета не обойтись.

В наушниках раздался голос одного из коммандос:

– Командир, пилот вертолета спрашивает, долго ли ему ждать.

– Трусит? – спросил Стивен недобро.

– Еще как, – ответил голос без привычной веселости, с которой начинали кампанию. – Мы ж тут как на Луне после столкновения с астероидами…

– А почему не спрашивает у своего командира?

В наушниках хмыкнуло:

– Боятся Дугласа. Честно говоря, он уже не тот, не тот… с той поры, как оставил нас и ушел в управление…

– Пусть вертолет ждет, – оборвал Стивен. – Мы сами заинтересованы, чтобы Дуглас побыстрее убрался.

За его спиной негр рассматривал в упор старого священника, тот вздыхал и отводил взгляд, а негр втолковывал ему свысока:

– …вроде бы с виду не совсем дурак, а не понимаешь такой элементарной вещи, что, борясь за Добро, тем самым порождаешь и Зло…

Он сыто рыгнул, посопел, вспоминая, что хотел сказать, продолжил:

– Так же, как когда я, например, делаю ионизатором живую воду – у меня получается еще и мертвая в соседнем сосуде, иначе невозможно… Ага, невозможно, взыскуя добра, не получать и зла. И вообще: тебе сколько, старик? Шестьдесят пять? Ого! Ну, если в шестьдесят пять человек не понимает, что не существует абсолютного добра и абсолютного зла, то это склероз или маразм. Другого объяснения нет. По-моему, делить все и вся на Добро и Зло, черное и белое – ошибочная точка зрения, простительная только незрелым, по-юношески максималистским умам.

Раввин печально кивнул, соглашаясь. Да, верно, у него этот самый по-юношески незрелый, а этот тридцатилетняя сопящая гора мяса – уже зрелый, мудрый, и все такое, что скажет, ведь у него в руках автомат, а это значит, что и жизни, как его, старика, так и того, с которым еще не решили, что делать.

– Природе, насколько я знаю, – сказал негр наставительно, – свойственно не деление на черное и белое, а свойственен… во какое трудное слово!.. свойственен, скажу еще раз, спектр цветов, андастэнд? В смысле, доступна такая мысль? Так вот и природе человеческих отношений такой спектр весьма… да, весьма.

Раввин вздохнул, но негр-интеллектуал в кои веки встретил собеседника, которого, впрочем, надо поучить мыслить по-американски, возможно, поймет глубокую философскую мысль, которую до этого невежественного дикаря благосклонно готов донести американский солдат.

И он учил, учил, наставлял, а раввин только печально кивал, вздыхал, явно признавая правоту человека с автоматом в руках.

Из туннеля вышел латинос с автоматом наготове, осмотрелся, что-то сказал, не поднимая щитка, Стивен видел только двигающиеся губы.

Через полминуты вышел пленник в наручниках, за ним с обнаженным пистолетом Дуглас. Лицо довольное, но в глазах озабоченность, сообщил с ходу:

– Первый захваченный! Как думаешь, нас отметят?

– Не уверен, – ответил Стивен суховато, привычка Дугласа успехи отряда приписывать лично себе уже вызывала насмешки. – Все-таки война ведется на истребление. А ты, по сути, спасаешь иудея…

Лицо Дугласа вытянулось.