Последняя крепость

И теперь они были вечно заняты, кружа в этой толчее, следя, отмечая, запоминая. Они уже многое знали, но узнать нужно было еще больше. И они почти не расставались, ибо то, что связывало их — нет, он не ошибся, связь была, это не морок, не его выдумка, — цель, единая цель, была совсем близка. И чувство свободы и силы становилось крепче, чем в Столице — в этом покоренном городе, где они бродили по лезвию ножа. Бран знал, что, даже если Мавет успешно осуществит свое намерение, шансов выжить у них почти нет. Не важно. Жизнь полна.

Они возвращались на свой постоялый двор после вечерней смены караула возле дворца. Омри Га-Ход, как лицо гражданское, в отличие от губернатора, не располагал собственными воинскими силами, и отряд его телохранителей состоял всего из сорока человек; много или мало — как посмотреть. Но в его распоряжении были полицейские силы города, да еще имелись тайные осведомители, число которых в последнее время сильно возросло, поскольку слухи о грядущих вооруженных беспорядках в Малом Империуме звучали все громче. Поэтому, прежде чем ударить, говорила Мавет, они должны как следует рассмотреть все возможности. Бран был с ней согласен. Хотя подобная расчетливость была ему чужда, он, не боясь смерти, все же не желал погибать зазря. Раньше такая мысль не пришла бы ему в голову, надо полагать, этого он набрался от Мавет.

Они шли, было темно, и луны почти не видно за бегущими тучами, когда Мавет, у которой был более развитый слух, выдохнула:

— Сзади!

Бран мгновенно повернулся, успел поймать занесенную руку с дубинкой и заломить ее. Хрустнула кость. Человек охнул и упал на колени. А Бран успел выхватить меч. Мавет отскочила, оставляя Брану пространство для удара. Но их уже окружали. Четверо, не считая того, что на коленях. Бран ударил его носком сапога в подбородок — со времен службы в федератах он освоил этот удар, ломающий шейные позвонки.

Двое набросились на него — один с кистенем, другой с коротким кривым мечом. Почему— то только двое…

Проклятье, он должен защищать Мавет, а вместо этого она прикрывает его спину… Где они совершили ошибку? Как Омри узнал, что за ним следят? Как тайная полиция сумела выйти на них?

Круговым выпадом отбив удары противников. Бран оглянулся и увидел, что один из нападавших уже почти достал длинным ножом Мавет, которая запуталась в своем стесняющем движения долгополом коконе. С отчаянием он понял, что не успеет допрыгнуть до нее, но в этот миг луна выкатилась из-за туч, и Мавет свободной рукой рванула с лица покрывало. Человек с приглушенным криком отшатнулся, и тогда она нанесла удар.

Бран ушел из-под кривого меча и вогнал свой в живот его владельца, потянул с оттяжкой, и, лишь высвободил клинок, как тот захлестнула цепь кистеня. Но Бран с силой рванул меч на себя, и противник не только выпустил кистень, а, не удержав равновесия, почти свалился на Брана. Тот полоснул его по горлу острием и обернулся, готовый прийти на помощь Мавет. Однако она уже стояла над последним из нападавших. Верхнюю одежду она скинула, и когти на ее руке были выпущены, но не блестели, как обычно.

— Посмотри, — сказала она, указывая на один из трупов. В свете луны Бран увидел знакомое лицо, серьгу в ухе.

Омри ничего не знает. Воры, обычные грабители. Было бы смешно именно сейчас погибнуть от рук грабителей… да и денег у них почти не осталось. Брана и в самом деле затрясло от сдавленного смеха. Мавет подняла с земли «кокон», но не надела, а бросила через плечо.

— Идем.

Он хватил воздух ртом, удушая приступ смеха, снова осмотрелся. Омри ничего не знает, но полиция точно зашевелится, когда обнаружит пятерых мертвецов сразу.

— Трупы бы спрятать. Скажут — беспорядки в городе. n Точно. Скажут. Скорее отсюда! n Не дожидаясь, пока он последует за ней, она рванулась с места. А он, конечно, последовал. Луна снова спряталась, навалился мрак, но фигура Мавет, светлая в холщовом платье, была смутно различима, и он двигался, доверяя ее слуху и памяти. Когда они пробежали несколько кварталов, не обнаружив за собой погони, Мавет приостановилась и сказала:

— Беспорядков они боятся? Будут им беспорядки.

Она сама все это готовила: факелы, обмотанные паклей, пропитанные какой-то черной пакостью — не смолой, хотя и похожей на нее (Мавет называла это «зажигательной смесью», впрочем, смола вроде бы входила в ее состав), сворачивала какие-то комья из пеньки и тряпок, увязывала их. Помощь Брана отвергала без грубости, говоря: «Здесь нужна привычка».

Наверное, привычка у нее была. Наверное, в Нааме этому обучали детей раньше, чем обучить их письменности или врачеванию. Руки ее работали, а Мавет повторяла Брану свой план, повторяла, чтоб он запомнил в точности, а он не обладал исключительной памятью Мавет и не мог ничего записать, о чем впервые в жизни пожалел.

Наконец все было готово. Кремни и кресала, веревочная перевязь с петлями, в которых закреплялись зажигательные шары, — все было скрыто под бесформенным балахоном. И «кокон» на что-то сгодился. Переметные сумки с факелами свисали через плечо.