Последняя любовь

Простуженная ночь,
дыша на пальцы посиневшие,
склонилась
над телами окоченевших звезд.
Луны немилость – к теплой коже неба примерз холодный свет – сменила равнодушье снегопада.
Как молния,
потемневшая от старости,
сухая ветвь
перечеркнула свет и сумрак.
Бездумно скольжу по льду твоего взгляда.
Ветер свистит в ушах.
Захватывает дух в предчувствии паденья…
Удар!
…Предостережению не вняв, восславим неудачников – и по второму кругу…
И я, смеясь от боли, тру скрипящим снегом синяк, пиявкой жирной вспухший на ушибленном колене…
В ослеплении азарта
с разбегу налетела на острый угол твоей души,
грубо вырубленной
из скального базальта.

Эскиз в апельсиновых тонах

Апельсины?
Признаю лишь марокканские,
Пламенеющие вроде
Солнца в закат…
Будто?
Из-за серого дома
Лениво выкатилось
Малокровное солнце –
Желтоликий
Кривобокий уродец,
Зябко кутающийся в затасканные
Облака…

Не люблю севера,
где тихое, робкое
Солнце
словно теплом беременно –
Да никак не родит.
Я люблю, чтоб субтропики
И вне меня –
Не только внутри.

У меня в груди
Горит,
Сочась алым светом, словно ободранного
Солнца мякоть –
Сердце закатное –
Знаменосец вечного лета.

У меня и из глаз два солнышка смотрят.
Точнее, затмения солнца –
Светятся
Вокруг лун зрачков, бесстрастных, как Будды,
Лучей золотистых два ореольца.

А если на море побуду –
Так и загар у меня оранжевый.

Люблю, встав пораньше,
По-братски –
подставив солнцу спину,
Глазами –
Греть море, застывшее за ночь…

Гляди-ка!
Пустырь перед домом
с утра
Нежно-апельсиновый,
Словно содранная с солнца
кожура.

1979

«Любовь и счастье несовместимы…»

Любовь и счастье несовместимы.
Счастье – синоним покоя,
любовь –
его отрицанье.
Счастье –
это уверенность в беспрерывном обретении,
любовь –
это вечный страх потерь.

Счастье мое,
перед тем,
как навсегда
исчезнуть за поворотом,
оглянись на миг…

Любовь моя,
я искуплю этот миг
невозвратностью потери.

1980