Последняя любовь

Все сели. Изабелла устроилась так, чтобы продемонстрировать Генрику во всем великолепии красивые белые плечи, едва прикрытые легкими, прозрачными кружевами. Из-под маленькой белой шляпки золотистые локоны падали ей на шею, которую украшала нитка крупного жемчуга. Опершись на мягкую подушку и кокетливо откинув голову, она из-под полуопущенных ресниц посмотрела на Тарновского черными блестящими глазами.

Сидящие рядом женщины, обе красивые и молодые, составляли удивительный контраст. Они были подобны двум лучам, из которых один, идущий от ясного солнца, светит и греет, а другой — от фейерверка, рассыпается на тысячи искр и гаснет, оставляя после себя мрак и неприятный запах серы.

— Figurez-vous, madame, — со льстивой улыбкой говорила Изабелла, — графиня просто жить без вас не может. Она просила попенять вам за то, что вы так редко у нее бываете. Et pour vous aussi [66], monsieur Тарновский, вы с сестрой живете отшельниками.

— Поблагодарите, пожалуйста, графиню за внимание, — холодно, но, как всегда, вежливо ответила Регина. — Я приехала в Д. пить воду и по нездоровью не могу часто бывать в обществе.

— Qu ^a са ne tienne [67], — вскричала Изабелла, — мне известно, что вы с братом часто бываете у пани Зет. — Говоря это, она насмешливо поглядела на Генрика.

— Да, знакомство с пани Зет, — с достоинством ответил молодой человек, — доставляет нам с сестрой большое удовольствие.

— У нее, кажется, хорошенькие внучки? — со смехом спросила Изабелла.

Тень неудовольствия промелькнула по лицу Генрика.

— Панны С. очень милы и красивы, а главное, воспитанны и добры, — отрезал он.

— Графиня просит вас пожаловать сегодня к ней на чашку чая. Il у aura, je crois, beaucoup de monde [68], и вы всех нас очень обидите, если не придете. Мы вас ждем, — повторила она, прощаясь с Региной. — Если вы не придете, я буду думать, что vous cloitrez, ou bien que vous portez un deuil de coeur. Adieu, m'echant! [69]— добавила она, с улыбкой подавая руку Генрику.

— Чем я заслужил этот эпитет? — с иронией спросил молодой человек.

— Vous ^etes cruel! [70]— уже в дверях прошептала Изабелла и вышла, еще раз повторив приглашение.

Брат и сестра посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Пойдем к графине? — спросил Генрик.

— Не знаю, что-то не хочется.

— Это может быть занятно. Увидишь новых людей, рассеешься. Я сейчас пойду к Стефану и уговорю его тоже прийти на этот чай. Графиня давно передавала ему приглашение через доктора К. Ну как, пойдешь?

— Может, пойду, — неуверенно проговорила Регина.

Генрик пожал на прощание руку сестре и собрался уходить, но Регина задержала его, весело улыбаясь:

— Ты никуда не зайдешь по дороге?

— Не знаю, — тоже с улыбкой ответил Генрик, — разве что к пани Зет.

Несколько часов спустя перед заходом солнца в большой гостиной с распахнутыми в сад окнами сидела графиня в платье серебристого цвета с большим декольте; на руках ее блестели браслеты и кольца, прическу украшал тонкий, как паутина, кружевной бант, словно готовый вспорхнуть мотылек. На лице престарелой красавицы толстым слоем лежали румяна и пудра, а серые глазки быстро перебегали с предмета на предмет.

Вокруг нее, болтая, ходили и сидели гости. Среди дам, как всегда, бледная и, как всегда, в черном, изящном платье, выделялась Регина Ружинская. Глаза других женщин светились весельем и кокетством, губы непринужденно улыбались, только в ее глазах не было и тени кокетства, чуть розовее обычного, губы не улыбались, и все ее кроткое, серьезное лицо выражало спокойную грусть. Радом с ней, вся в белых кружевах и голубых лентах, сидела Изабелла, строя глазки Тарновскому. По другую сторону от Регины стоял, картинно опершись о столик, граф Август и что-то рассказывал. Расположившись на мягких кушетках, дамы обмахивались веерами и беззаботно болтали с молодыми людьми. Вевюрский забавлялся у окна с попугаем графини, потихоньку заставляя его произносить имя «Регина», а Януш сидел одиноко в углу и смотрел со слезами в глазах то на потолок, то на Ружинскую. Генрик разговаривал в стороне с молодым человеком, у которого было приятное открытое лицо.

— Comtesse! Где вы его откопали? — шепотом спросил у хозяйки Вевюрский; он оставил попугая и, стоя теперь за стулом его хозяйки, показывал на молодого человека, беседующего с Тарновским.

— Mon Dieu! — ответила графиня. — Это Витольд Шляхецкий; a-t-il le d'esavantage de vous d'eplaire? [71]

— Я с ним не знаком, но вижу, галстук он повязывает bien dr^olement, ma foi? [72]

— Que voulez-vous? C'est un pauvre diable! Mais je connais un peu sa m`ere [73], родственницу пани P., и потому изредка его принимаю.

— Значит, вы живете неподалеку от Вильно? — спрашивал Тарновский юношу, чей галстук, ничем, впрочем, не примечательный, привлек внимание Фрычо тем, что был недостаточно элегантно повязан.

— Да, — отвечал тот. — Мое имя говорит о том, что я живу недалеко от столицы древних Витольдов. Я сею лен, коноплю, а в Д. приехал с немолодой уже и больной матушкой.