Последняя любовь Екатерины Великой

Он и не лез. Но даже если бы и захотел, не удалось, душа государыни была еще наглухо закрыта для кого бы то ни было, она кровоточила по Саше Ланскому. Позже Екатерина признавалась не одному Гримму, что любила Сашу больше всех и даже собиралась выйти за него замуж. Это признание она якобы делала и Потемкину, что дало повод позже обвинить Григория Александровича в… отравлении Ланского, как слишком успешного конкурента. Но Потемкин имел столько власти, что не рвавшийся к ней Ланской был ему едва ли страшен, а душевная близость Александра к Екатерине князю вовсе не мешала. Как бы то ни было, сама Екатерина никогда не обвиняла и, похоже, не подозревала Григория Александровича в таком преступлении.

Пока сердце государыни еще занимал Ланской, а потому Ермолов, пробыв в фаворитах почти год, скользнул незаметной тенью, не оставив следа ни в душе, ни в памяти Екатерины. Она была щедра ко всем своим любовникам, а потому одарила и Ермолова. К чести последнего, он не старался воспользоваться своим положением, хотя ни от чего и не отказывался. Расстались миром.

Правда, ходили упорные слухи, что Ермолова убрал сам Потемкин за то, что тот решил вступиться перед императрицей за обиженного князем Сахиб-Гирея, мол, недоплатил Григорий Александрович бывшему владельцу Крыма за полуостров. Сахиб-Гирей сам обратиться к государыне не решился и стал действовать через ее фаворита. Потемкину был вовсе ни к чему рядом с Екатериной такой правдолюбец, который жаловался на своего благодетеля, напрочь забыв, как вообще попал в спальню императрицы! Князь легко убрал наивного жалобщика и дал себе зарок не подбирать больше ни праведников, ни интересующихся политикой. Снова и снова вздыхал Григорий Александрович: «Эх, Саша!..» Все же Ланской, который совсем не лез в дела государства, был очень удобен, и Екатерина его так любила…

Между самим Потемкиным и Ермоловым произошла настоящая стычка. Возможностей опорочить дорогого батеньку перед государыней у нового фаворита было много, однако Екатерина пропускала мимо ушей все наветы, прекрасно зная Потемкина и на что тот способен, тогда Ермолов принялся задевать самого князя. Сначала Григорий Александрович даже с некоторым изумлением смотрел на ретивого красавца: не его ли милостью в императорскую спальню попал? Сапоги лизал и с руки ел, а стоило обжиться, как осмелел и за эту же руку цапнуть норовит? Потемкин смотрел на фаворита свысока, как на левреток подле Екатерины, считая, что поймет свое место и, чуть потявкав, смолкнет.

Но не тут-то было, поддерживаемый множеством недоброжелателей, Ермолов тявкал все громче и даже принялся злословить прямо в глаза, прекрасно зная, что Григорий Александрович ради спокойствия дорогой Кати не станет ей жаловаться. Только просчитался, Потемкин действительно жаловаться не стал, не по-мужски это, он разобрался сам. Услышав единожды очередную гадость в свой адрес, схватил болтуна за шиворот и так припечатал к ломберному столу, что тот захрипел. Из разбитого носа показалась кровь, в глазах метался ужас, губы дрожали, но стоило чуть очухаться, как обиженный потребовал дуэли! Потемкин, спокойно наблюдавший, как приходит в себя щенок, посмевший тявкнуть на хозяина, с удовольствием кивнул:

– На табуретах!

– Что?!

– Биться станем на табуретах. Только не взыщи, батенька, если я тебя покалечу, башку проломлю основательно.

Ермолов хорохорился, пытался жаловаться Екатерине, но та не прислушивалась к этим жалобам совершенно.

– Князь Потемкин глядит волком, но душу имеет при том отменную. При случае он первый же за обидчика и просить начнет, а тебе мириться с ним надо, коли обидел Григория Александровича чем.

Ермолов понял, что сильно ошибся, сделав ставку на недругов Потемкина, и поспешил загладить вину. Но не тут-то было: изменников Григорий Александрович не прощал. И даже на Екатерину основательно дулся.

Французский посланник граф Сегюр, прекрасно ладивший с Потемкиным и знавший ему цену, поспешил предупредить князя о происках его недоброжелателей. Тот спокойно усмехнулся:

– Не этому сопляку меня свалить. Я его слишком презираю, чтобы бояться.

Екатерина очень хотела, чтобы князь забыл неприятность и помирился с Ермоловым. Сам молодой красавчик тоже осознал, что наделал, посмев выступать против всесильного Потемкина. Но сколько ни заглядывал в глаза князю, Григорий Александрович только отворачивался, он не прощал измен и участия в склоках супротив себя. Когда государыня принялась уж слишком стараться, чтобы оба фаворита оказывались рядом, Потемкин попросту отбыл в свое имение и даже не приехал в Петергоф на торжественный обед в честь восшествия Екатерины на престол. Та поняла, что нужно выбирать. И выбор этот сделала легко, Ермолов не шел ни в какое сравнение с Сашей Ланским, умным, чутким и ни во что не вмешивающимся. Потому новый фаворит пробыл таковым совсем недолго.