Последняя любовь лорда Нельсона

Все, чего со времен Кастелламаре достигла Эмма благодаря своему искусству, воспринятому от доктора Грэхема, достигла с помощью мягких прикосновений рук, с помощью спокойной неясности, все это было утрачено.

Снова начались припадки.

Однако теперь их вызывал уже не страх. Подобные карающим мстителям, они порождались чрезмерностью наслаждений.

И тем не менее Нельсон непрестанно множил наслаждения, словно хотел парализовать свой мозг и тем продлить дурманящее действие игры, объятий, опьянения.

Его друзья, офицеры флота, его товарищи по оружию в былых боях, с тревогой следили за переменами в его поведении. Просили Эмму уговорить его изменить образ жизни.

Они, наверно, думали, что она его подстрекает. В то время как это он, не слушая ее горячих просьб, все снова и снова бросался в пьянящий вихрь и увлекал за собой Эмму.

Наконец, уповая на старую боевую дружбу, Трубридж отважился сам с матросской простотой обратиться к Нельсону.

«Милорд! Простите меня, но писать Вам заставляет меня мое искреннее уважение к Вам. Я опасаюсь, что Ваше здоровье страдает от празднеств в Палермо. Если это так, то флот проклянет всех святых этой страны.

Я знаю, что Вам не может доставить удовольствие просиживать все ночи за карточным столом. А тогда зачем же приносить все — здоровье, радости, деньги, покой — в жертву нравам страны, в которой Вы вовсе не намерены остаться?

Вы не имеете понятия и о половине того, что здесь происходит, так же как и о тех толках, которые этим вызваны. Если бы Вы знали, что чувствуют из-за Вас Ваши друзья, Вы бы, несомненно, отказались от всех этих ночных сборищ…»

Подействовало ли это предостережение, но только Нельсон внезапно все прекратил и на «Фоудройанте» покинул Палермо. После переговоров с лордом Кейтом он взял курс на Мальту и приступил к активным военным действиям, стремясь захватить остров, все еще занятый французами.

И все-таки Эмму не радовало это благое решение. Все его письма говорили об отвращении к жизни, о мрачных мыслях, о смерти.

* * *

В Неаполе вершил дела Спечале.

В связи с огромным количеством жертв он нашел слишком высокой ту цену в шесть дукатов, которую потребовал Томмазо Парадизо, палач, за каждую казнь. Ему назначили сто дукатов в месяц, дав гарантию на год, и разрешили расходы наличными ставить в счет особо.

Затем начался процесс.

Требовалось осудить на изгнание, на смерть всех, кто письменно или устно распространял что-либо порочащее короля, королевскую семью, религию; каждого, кто стал богоотступником уже по одному тому, что не воспротивился злодеяниям республики.

Было разрешено применение пыток. Защитников на процесс не допустили. Апелляции не принимались. Еженедельно по четвергам выносили приговор, по пятницам его сообщали осужденным, по субботам совершалась казнь.

Четырнадцатого августа пошел на смерть генерал Оронцио Масса из рода герцогов Галиньяни, подписавший капитуляцию Кастель Нуово. Шестью днями позже — Элеонора Фонсека де Пиментель, поэтесса; Габриеле Натале, епископ; князь Колонна; герцог Кассано…

Двадцать девятого октября — Доменико Чирилло, законодатель, врач, всемирно известный автор науки о пульсе.

Были казнены художники, поэты, писатели.

Ученые, проповедники, учителя. Офицеры, купцы, чиновники. Умирал цвет искусства, науки, дворянства. Умирало все, что возвышалось в садах итальянского рая, было зелено и полно сил.

А те, которые не были казнены, истлели в тюрьмах. Лишившись корней, увяли на чужбине.

* * *

Крики негодования раздавались по всей Европе.

По приказу своих правительств послы различных держав в Палермо делали представления, указывали на вред, который причиняет королевской власти неоправданная жестокость, призывали к прекращению казней, к объявлению амнистии. Изгнанные из Неаполя «патриоты» мстили бесчисленными памфлетами, выдвигая тяжелейшие обвинения против Марии-Каролины, сэра Уильяма, Нельсона, Эммы.