Последняя любовь лорда Нельсона

Не привезешь ли ты в Мертон свой портрет? Тем самым ты проявишь свою любовь ко мне. А от меня, может быть, картину, изображающую сражение на Ниле?

Мне не хотелось бы, чтобы там жили книги сэра Уильяма; и вообще — ничего, что ему принадлежит…

Сможешь ли ты принять Мертон до 10 октября? Я надеюсь, что Адмиралтейство освободит меня еще до этого срока. Я ни в коем случае не останусь дольше.

Будь здорова, любимая! Ах, если бы я был уже у тебя, обходил бы рядом с тобой все красоты нашего рая!

Горацио.»

Первого октября был подписан прелиминарный Амьенский мир, двадцать второго Нельсон прибыл в Мертон-плейс.

Эмма, миссис Кадоган и сэр Уильям встречали его на границе имения; у дверей дома его приветствовали друзья и соседи; в столовой ждала праздничная трапеза — одновременно приветствие возвращающемуся домой герою и пир по случаю прибытия молодого хозяина поместья. Но главный сюрприз ждал его в соседнем кабинете.

Чувствуя, как страдает Нельсон от разлуки со своей семьей, Эмма обратилась к его отцу. Написала ему, как знаменит его сын; какую суровую жизнь вел он до сих пор; как велики беспокойство и озабоченность, одолевавшие его из-за болезни даже в редкие счастливые часы. Можно ли прилагать к поступкам героя мерки буржуазной морали? Препятствовать тому свободному, бурному расцвету его души, для которого он создан, при котором только и могут созреть прекрасные, вызывающие восхищение всего мира плоды? Может ли его отец оправдаться перед собой и перед отечеством, питал к сыну неприязнь из-за женщины, которая относится к величию своего собственного мужа холодно, почти враждебно, не понимая его?

Эмма отправила письмо со страхом в душе, но все обернулось к лучшему.

Отец Нельсона ответил, что готов помириться с сыном. Накануне приезда Нельсона все прибыли в Мертон-плейс. И когда Эмма открыла перед Нельсоном дверь в кабинет, они встретили его: отец, брат, преподобный Уильям Нельсон, со своим сыном Горацио и дочерью Шарлоттой, сестры, миссис Болтон и миссис Метчем, со своими мужьями и четырнадцатью детьми.

Нельсон, потеряв дар речи, остановился в дверях. Затем со смехом, в восторге бросился в раскрытые ему объятия.

* * *

В спокойном труде, в мирных радостях текли дни.

Старая любовь Нельсона к сельской жизни, зародившаяся еще в его юные годы, пробудилась вновь, и он радовался своим владениям, своей собственной земле. Он неустанно совершенствовал и расширял свое небольшое имение. Здания были надстроены, сад стал еще прекраснее, были высажены цветы, кустарник, деревья.

И снова Эмма всегда была рядом с ним. Блуждая по окрестностям, они появлялись в хижинах бедноты, помогали нуждающимся, для каждого находили приветливое, вселяющее бодрость слово. Иногда они гуляли по большим аллеям парка, которые он называл своим ютом; катались в маленькой лодке по ручью «Нил»; устраивали веселые состязания с сэром Уильямом в рыбкой ловле.

В Лондон Нельсон ездил лишь в тех случаях, когда в палате лордов обсуждались вопросы, касавшиеся мореплавания.

А когда он возвращался домой, ему всегда казалось, что он видит Мертон-плейс впервые. Он не переставал удивляться, что этот тихий мирный уголок принадлежит ему. Ему, перелетной морской птице.

Всякий раз, когда зимой ему приходилось ездить на заседания палаты лордов, он навещал Горацию в доме миссис Гибсон. Часами играл он с девочкой, любуясь ее тонким личиком, изящным обликом, радуясь первому лепету.

Но вот пришло лето. Повеяли теплые ветры, стало ярко светить солнце. Хорошо было бы увезти это нежное создание из пыльного города на благотворный деревенский воздух.

Неужели не было способа привезти Горацию в Мертон так, чтобы сэр Уильям ни о чем не догадался?

Эмма долго размышляла, и наконец ей показалось, что она придумала. Сообщила Нельсону.

Он в восторге согласился. Под каким-то предлогом уехал в Лондон и оттуда прислал сэру Уильяму письмо.

«Глубокоуважаемый, дорогой друг!

Разрешите мне обратиться к Вам с одним делом, за которое я болею душой.