Последняя любовь лорда Нельсона

О самой битве он едва упоминал. Она была уже два месяца назад. Но он вспоминал о последствиях. Равнодушный и холодный Джон Джервис обнял его, поблагодарил его в присутствии всех офицеров за его героическую жертву. Но когда они остались с глазу на глаз, он дал понять, что в своем докладе Адмиралтейству не будет особо упоминать его. Нельсон, конечно, решил битву в пользу англичан, но действовал в явном противоречии с прямыми приказами своего адмирала и тем самым нарушил дисциплину, за что ему полагалось бы тяжкое наказание. При двусмысленной позиции, которую заняло по отношению к нему Адмиралтейство, подробный доклад скорее повредит ему, чем принесет пользу. Но для того чтобы никому не отдать предпочтения перед Нельсоном, он вообще не станет выделять кого бы то ни было.

Нельсону не оставалось ничего иного, как согласиться. Но он был убит тем, что ему постоянно сопутствовало невезение. Он пользовался любой возможностью отличиться в бою, жертвовал своим здоровьем, смело бросался навстречу опасности — но никогда еще не был вознагражден за это. Став капитаном уже в двадцать один год, он после восемнадцати лет строжайшего исполнения своих обязанностей и тяжелой изнуряющей службы не продвинулся ни на шаг дальше. Не лучше ли было бы отказаться от бесперспективных стремлений, вернуться в Англию и где-нибудь в глухом уголке выращивать свою капусту?

Так он думал тогда. Но теперь в Англию, должно быть, просочились кое-какие подробности о битве. Король Георг возвел сэра Джона Джервиса в достоинство графа Сент Винсента и одновременно Нельсона — в чин контр-адмирала, наградив его рыцарским крестом ордена Бани, возводившим его в дворянское достоинство. Тут же города Бат, Норвич и Лондон пожаловали ему звание почетного гражданина. Отец написал ему, что проливает слезы радости. Но всей Англии все прославляли имя и заслуги его сына, от бродячих уличных певцов и до публичных театров.

Джошуа стал офицером. Он очень гордился своим новым званием. Даже Том Кидд, казалось, стал более веселым и жизнерадостным.

Письмо было светлым, солнечным. Эмма все снова и снова перечитывала его. Хранила его у своего сердца. Тайно целовала бумагу, которой касалась рука Нельсона. Сама смеялась над тем, что вела себя как маленькая пансионерка, но в следующий момент снова делала то же самое.

Ах, она любила его. Иначе, чем любила Гревилла. Тогда ее фантазия была еще отравлена опустошающей жизнью проданных ночей. Сладострастие, желание попасть в объятия красивого мужчины она приняла за любовь.

Позже, в ненавистном ей браке с сэром Уильямом, она стала холоднее, спокойнее. Тогда ей раскрылись внутренние связи жизни, она научилась лгать и притворяться. Тут она грешила уже не по велению своей горячей крови, а по холодному расчету. Потому что борьба за существование, казалось, требовала от нее этого греха.

Но теперь, когда она любила Нельсона… То, что он принадлежал другой и она могла думать о нем без тени вожделения, делало ее любовь к нему святой. Подобно чудесным нежным цветам возникали перед ней неистощимые, порожденные мечтами видения, наполняя душу ароматом фиалок и резеды.

Ее сердце было как затерянный пруд, поросший водяными лилиями, над ним, словно одинокая звезда в ночном небе, парило воспоминание о Нельсоне. Чистым и белым было ее отражение в неподвижных водах.

* * *

В конце августа от него прибыло еще одно письмо: короткие, рубленые фразы. Удивительно нескладный почерк…

Он пытался отобрать у испанцев Тенериф. Но эта операция не удалась ему. Когда он после ночного морского сражения вышел на берег, выстрел разбил ему правый локоть. Джошуа наложил ему повязку, воспользовавшись своим шелковым шейным платком; Том Кидд, разорвав свою рубашку, сделал перевязь для раненой руки. Им с трудом удалось снять с якоря стоявший у берега корабль и укрыть Нельсона от огня противника в безопасном месте.

Они спасли ему жизнь. Но, признавая это, он не может быть им благодарен. Рука потеряна, а безрукий капитан не пригоден к службе, он только в тягость своим друзьям и бесполезен своей родине.

Он вернулся в Англию, никому не нужный калека. Все кончено.

Глава двенадцатая

В середине ноября он написал опять Культя руки зажила, воды Бата укрепили его здоровье, через несколько недель врачи будут считать его выздоровевшим. Король на одной из аудиенций был весьма милостив к нему, собственноручно прикрепил ему орден Бани. Адмиралтейство назначило ему пенсию в тысячу фунтов.

Эта пенсия угнетала его. Значит, его считали неспособным к службе. Он, которому едва исполнилось тридцать девять лет, вынужден был отказаться от своей профессии и тем самым от всех своих честолюбивых надежд.

Он собирался отважиться еще на одну попытку у лорда Кейта, командующего флотом. Удастся ли ему это? У него в Адмиралтействе было так мало доброжелателей…

Его отчаяние разрывало сердце Эммы. Он, со своим неукротимым стремлением к великим подвигам, должен был погибать вдали от любимого моря, в душной атмосфере обыденности жизни. Но как ему помочь? Она размышляла неделю, не видя выхода.