Последняя любовь поэта

Все три дня Миртилла думала о том, идти ей в рощу или нет. Было стыдно перед Феокритом. Когда она после ливня вернулась домой и увидела ласковую тревогу поэта, ей стало жаль и его и себя. Послушно разделась, легла в постель, а он достал из ларя теплое одеяло, сам развел в очаге огонь, чтобы поскорее напоить подругу горячим шалфеем. Эвнои дома не было — Феокрит отпустил ее в гости, а рабам раз и навсегда было приказано без зова не приходить.

Миртилла быстро согрелась. Потеплело и на душе.

Как он ласков, как заботлив, как любит ее... Об обещании, данном Херсию, снова вспомнила только ночью. Испугалась. Нельзя идти, нельзя... Херсий ее в жены не возьмет, поживет и бросит, а там все пойдет по-старому — слюнявые старцы, безобразники купцы, юноши, которых надо выводить во двор, когда их мутит во время попойки. Нет, нет...

Но когда настало условленное утро, Миртилла, отослав Эвною с покупками домой, все же пошла в рощу, где стоял кумир Приапа. Ей не хотелось обидеть Херсия. Тогда в пещере он вел себя точно добрый брат. Посидят, побеседуют, вот и все...

Херсий, ожидая Миртиллу, кусал губы от жаркого нетерпения. Три дня он только и думал о предстоящей встрече. По утрам в роще, посвященной Приапу, никого не бывает...

Миртилла, увидев потемневшие от страсти глаза юноши, хотела сразу же уйти. Он властно и грубо привлек ее к себе и, целуя в губы, попытался повалить на землю. Гибкая и сильная женщина вырвалась. Наотмашь ударила его кулаком по лицу. Из разбитой губы философа полилась кровь. Он выругался, как скифский лучник. Миртилла была уже далеко. Перескочив через канаву, окружавшую рощу, она бежала по жнивью, точно лисица, поднятая охотником.

Погони не было.

XXI

Постоянный театр в Лампсаке построили недавно. Раньше скена[75] была деревянная. Перед представлениями ее белили известью. Вокруг орхестры[76], усыпанной морским песком, шли полукругом несколько рядов скамей со спинками для почтенных гостей. Остальные зрители располагались на склоне пологого холма. Некоторые приносили с собой табуреты, другие просто садились на землю, подложив ветошь.

Городской совет, опасаясь больших расходов, долго откладывал сооружение каменного театра. Но Лампсак быстро рос, становился большим и богатым городом. Граждане все чаще и чаще роптали. Недоволен был и синод актеров, обосновавшийся в Лампсаке и оттуда ездивший в другие полисы. Давно уже были каменные театры не только в Пергаме, Смирне, Эфесе, Милете, но и в таких небольших городках, как Магнезия и Приена, а в Лампсаке всё ещё приходилось играть перед деревянным, к тому же обветшалым строением.

Вмешался наконец царский администратор — эпистат, Ему хотелось увековечить свое правление какой-нибудь крупной постройкой, а случая долго не представлялось. Решил предложить городскому совету соорудить театр, достойный Лампсака. Знал, что в Антиохии[77] его похвалят. Царской казне постройка ничего не будет стоить, а чем больше храмов, театров, портов, крепостей строится в царстве Селевкидов, тем больше славы его повелителям.

Городской совет пробовал упрямиться. Дорого обойдется театр, если его строить не скупясь, а денег в казне полиса мало. Эпистат потребовал начать постройку немедленно. Пришлось подчиниться. Совет приказал сборщикам податей сейчас же взыскать все недоимки с лаой — зависимых от города крестьян. Пришлось сделать и немалый заем, чтобы заплатить архитектору, подрядчикам, скульпторам.

Строили театр больше двух лет. Как и раньше, места для зрителей, расположенные по скатам прежнего холма, полукругом охватывают орхестру, но теперь все сидят на тесаном камне. Почетные кресла первого ряда высекли искусные каменотесы. Эпистату, старшим чиновникам, стратегу, жрецам, членам городского совета и всем, кого они приглашают, сидеть хорошо, особенно, когда рабы положат на сидения пуховые подушки, Проходы и лестницы архитектор устроил удобные — не то что в Афинах, где зрителям приходится подниматься гуськом. Не так уж велик Лампсак — посетителям театра не нужно тесниться, как муравьям. Двухэтажная скена спереди облицована белым полированным мрамором. Мрамором же выложена и орхестра. Ни известняк, ни мрамор, привезенный с островов Пропонтиды, за немного лет не успел еще пожелтеть. За скеной архитектор соорудил обширный портик, чтобы зрителям было куда укрыться в случае дождя. Перед входом в театр стоят бронзовые статуи царей, а по углам орхестры мраморные кумиры Диониса и Афродиты.

В прежние времена в Лампсаке представления устраивались только в месяце элафеболионе[78] во время Великих Дионисий. В тех полисах, где зима теплее, театры наполнялись и в другие праздники бога Диониса. Трагедии, комедии, драмы сатиров давали и во время Сельских Дионисий в месяце посейдеоне[79] и в гамелионе[80], когда славили Ленэи. В Лампсаке в эти зимние и ранне-весенние праздники лили холодные дожди, а иногда театр запорашивал снег. Жители грелись дома вокруг медных ящиков с угольями. Им было не до театров.