Последняя любовь Скарлетт

Безумие буквально засасывало Ретта, и его надо было неотложно спасать.

Однако эта проблема упиралась в один и тот же вопрос: как это сделать?..

* * *

На следующий день за завтраком Ретт неожиданно сказал ей:

– Знаешь, что я вчера подумал?..

Скарлетт с надеждой посмотрела на него (она решила, что Ретт сам вызывает ее на откровенный разговор) и поинтересовалась:

– Что же?..

– Я подумал… – голос Ретта стал каким-то необычайно задумчивым, что в последнее время совершенно не было на него похоже, – я подумал, что ты, Скарлетт… Ты просто ревнуешь меня к этому горностаю… Да, ревнуешь.

«А ведь он по-моему и прав, – пронеслось в голове Скарлетт, – ведь это ни что иное, как самая настоящая ревность… Никогда бы не подумала. Да, конечно же, можно приревновать мужчину, особенно – собственного мужа, – к какой-нибудь женщине, но к зверьку…»

Да, Скарлетт понимала, что, при всей парадоксальности утверждения Ретта, он по-своему прав.

Хитро посмотрев на нее, Ретт спросил:

– Я хотел бы узнать, что ты сама думаешь по этому поводу…

Скарлетт на какое-то мгновение показалось, что перед ней – тот самый Ретт, к которому она так привыкла: заботливый, чуткий, отзывчивый, внимательный… Человек, которому интересно ее мнение, человек, который во всем советуется с ней, со Скарлетт…

А с кем же еще ему посоветоваться в жизни, как не с ней?..

Как, впрочем, и ей самой…

Пожав плечами, она произнесла:

– Не знаю…

– Вот как?..

Скарлетт сделала какой-то неопределенный жест.

– Честно говоря, Ретт, я никогда не думала над этим…

Ретт покачал головой и, взяв со столика газету, положил ее перед собой.

– А зря… Понимаешь, Скарлетт, – голос Ретта внезапно приобрел какие-то нравоучительные интонации, – понимаешь ли, в чем твоя ошибка?..

Задав этот вопрос, он вопросительно посмотрел на собеседницу – дескать, ты, конечно же, мне сейчас и не ответишь, но ничего – я все объясню…

Скарлетт и на самом деле не могла ответить на этот вопрос – тем более, что Ретт спросил ее об этом как-то слишком загадочно.

Наклонившись в сторону мужа, она спросила:

– В чем?..

Ответ последовал незамедлительно – будто бы Батлер только и ждал этого вопроса:

– Ты очень часто берешься судить о вещах и явлениях, даже не вникая в их смысл…

Скарлетт передернула плечами.

– Не понимаю, о чем это ты…

– А все о том же… О горностае.

– Ты только что сказал, что я ревную тебя к этому зверьку?.. – спросила Скарлетт таким голосом, будто бы не понимала смысла этой очевидной нелепицы – впрочем, она и действительно не поняла этого утверждения.

Ретт кивнул.

– Да.

– Но почему?..

Тяжело вздохнув, Ретт произнес:

– Тут дело, в общем-то, даже и не в горностае… Ну, как тебе это объяснить…

– Объясни как-нибудь, а я уж постараюсь понять, – попросила Скарлетт.

Ретт с минуту помолчал, после чего произнес:

– Знаешь… Мне ведь иногда кажется, что когда-то, очень давно, еще когда мы только-только познакомились с тобой и я влюбился в тебя без памяти…

– Да, Ретт…

– Мне кажется, что я просто выдумал тогда Скарлетт О'Хару, тебя, то есть…

Скарлетт передернула плечами.

– Не понимаю… Ретт продолжал:

– Тогда я был молод… Нет, конечно же, в то время я казался тебе, да и самому себе зрелым мужчиной… еще бы – Ретт Батлер, – он глубоко вздохнул. – Но теперь, с высоты своего возраста и жизненного опыта я точно могу сказать, что был молод… Тогда в своих суждениях я руководствовался больше чувством, нежели разумом. Особенно того, что касалось двух вещей: богатства и женщин… Скарлетт, ты же сама помнишь ту эпоху, помнишь нравы и обычаи нашего Юга…

Скарлетт едва слышно, одними только губами прошептала в ответ:

– Да, Помню…

Ретт продолжал – казалось, теперь он говорит не со Скарлетт, а сам с собой, и то, что он произносит – просто мысли вслух…

– Да, только теперь я понимаю, что в те времена, стремясь достичь богатства, положения и влияния, я придавал значение красоте женщины, которая должна была быть рядом со мной… Да, я много слышал о самопожертвовании женщин, как, впрочем, и мужчин, – заметил он, – я слышал о женщинах-труженицах, рабски преданных своим мужьям или детям, или семье в целом, я слышал о женщинах, которые в критические минуты жизни могли поступиться всем для любимого человека… Я искал такую женщину, я думал, что нашел ее в тебе… особенно после того, как ты помогла жене Эшли Уилкса выбраться из пылающего города, после всего, что ты сделала для Мелани…

– А теперь?.. – спросила Скарлетт.

– Что – теперь?..

– Теперь ты уже не думаешь так?..

Ретт вздохнул и, проигнорировав этот вопрос, продолжал:

– А теперь я все больше и больше понимаю, что женщина по своей природе – существо исключительно эгоистичное… На редкость.

После этой фразы за столом застыла тяжелая, гнетущая тишина…

Скарлетт размышляла: «Наверное, можно прожить с человеком всю жизнь, можно думать, что изучила его досконально… Но так и не понять, кто же он на самом деле…»

От этой догадки Скарлетт почему-то сделалось очень печально…