Последняя любовь в Константинополе

В ответ на это он неожиданно накинул на нее уздечку и сунул в зубы удила. Солдаты остолбенели от изумления, но уздечка так ловко села на ее голову, словно была сшита по мерке, и удила тоже сразу встали на место, найдя углубления между зубами, будто для Дуни и были сделаны.

– Теперь мне ясно, в чем дело. На жирную кошку блоха не пойдет, – заметил капитан, перевернул ножны, и сабля выскользнула из них. Протянул ножны Дуне, и она наполнила их золотыми монетами. После этого он разнуздал ее и приказал поставить на стол лепешки, которые пекутся целый день, потому что каждую из них снимают с огня сразу, как только раскатана и смазана маслом следующая, а потом снова ставят на огонь вместе с другими.

После ужина он повел Дуню к своей постели со словами:

– Уж верно, ты не боишься лечь с человеком, от которого потребовала такой услуги, как от меня?

– Я больше ничего не боюсь, – ответила Дуня, – но скажи, что ты собираешься со мной делать? Говорят, от тебя можно ожидать самых странных поступков… – и посмотрела на небо, будто хотела узнать, сколько прошло времени.

– Твоя смерть будет такой, лучше которой для женщины и не придумаешь. Во мне перемешано семя смерти и семя жизни. Ты зачнешь от меня и родишь того, кого хочешь. Я оплодотворю тебя смешанным семенем, и ты сама выберешь то, какое захочешь… Семя жизни или семя смерти.

– Слишком долго ждать. А я бы хотела сразу.

– Не долго. Все случится сегодня же ночью.

Тогда Дуня обняла своего палача и почувствовала, как ночь раздваивается в ней и оставляет место какому-то сладкому свету. А потом все затихло. И она не воспользовалась своим спрятанным ножом. Ножом в форме рыбы.

– Теперь ты можешь остаться со мной, – сказал он ей утром, целуя ее в перстень.

Дуня поняла, что будет жить, и, кажется, обрадовалась.

– Твое семя меня не убило, – сказала она ему.

– Не убило, но оно тебя и не оплодотворило. Ты бесплодна. – И оба улыбнулись…»

Такую ужасную историю услышала госпожа Растина от своей подруги. В тот вечер она опять разгневанно ходила взад-вперед по своей комнате и повторяла как в бреду:

– Она просто не женщина! Она не женщина! Потерять Папилу! Такого человека! И не воспользоваться ножом!

За ужином муж сказал ей, что их сын Арсений записался на военную службу, чтобы отомстить за своего друга Папилу, убить Опуича и вернуть домой сестру. Тут госпожа Растина от ужаса совсем потеряла голову, позвала к себе сына и сказала ему вся в слезах:

– Сейчас и у тебя и у меня по камню на шее. Но петля еще не затянута, и при желании ее можно сбросить и сделать вид, что ничего не было. Ты согласишься на это?

– Конечно нет, – ответил молодой Калоперович, уже одетый в гусарский мундир.

– Тогда поклянись мне, что переспишь с каждой из тех, кто был любовницей Папилы.

При этих словах глаза ее сына странно сверкнули, и госпожа Растина, казалось, обрадовалась. Она действительно добилась от сына клятвы лечь с каждой женщиной, с которой был близок его покойный друг Авксентий Папила. Ей казалось, что таким способом, через женщин, любивших его, она сможет сохранить его в воспоминаниях, а значит, в каком-то смысле и в этой жизни. А сама дала себе слово отнять у своей дочери и соперницы и сделать своими всех, с кем та была или хотела быть близка, за то, что она разлучила ее с Авксентием.

– И еще одно, – прошептала она сыну на ухо, провожая его в поход на французов, когда он, уже сидя в седле, нагнулся, чтобы поцеловать ее. – Знаешь, я не решалась тебе сказать. Но сейчас придется. Капитан Опуич твой отец.

Услышав это, молодой Арсений Калоперович вздрогнул и почувствовал, как у него из языка прорастает трава. И вместо картины мести перед глазами у него в один миг промелькнула вереница быстрых и коротких романов друга, которые теперь должен будет повторить он сам.

В тот момент, когда он решился смешать свое семя с семенем мертвого Папилы, Арсений еще не мог до конца осознать, что это значит. Единственным, что тут же сверкнуло перед ним в этом новом свете, было то, что Дуня ему сестра лишь частично, по матери.

И он радостно пришпорил коня.

Семь вторых ключей

ВОСЬМОЙ КЛЮЧ

СИЛА

Ерисена Тенецкая не могла помнить своего отца, который в 1797 году погиб в какой-то башне на берегу Дуная, но, думая о нем, она научилась летать. Сначала летала во сне. Потом стала понемногу летать и по своей комнате в Земуне. Ерисена Тенецкая смотрела из своего окна на воду Дуная, по ночам она чувствовала, как изменяется запах этой воды, а днем видела, как волны отбрасывают тени на берег. Где-то в этой воде был похоронен ее отец, и она, особенно сильно любившая отца за то, что он на войне терпел поражения, иногда шептала реке:

– Черт, черт, поиграй да отдай.