Последняя лошадь

…Стрельцов выбивался из сил, днюя и ночуя в цирке на набережной Фонтанки. На него неожиданно свалилась шестёрка лошадей, которые вот уже две недели толком были не кормлены и не ухожены. Некогда отличный конный номер «Свобода» остался без руководителя. Ещё не старую дрессировщицу, которую хорошо знал Захарыч и которой когда-то помогал, свалил инсульт. Она оказалась в больнице. Служащие стали увольняться один за другим. Последний не просыхал неделю, и его тоже уволили. Ситуация была катастрофической. Вот в это время и появился Захарыч…

– Кошка, не плакай! Ну, чего ты, милая! – Света стояла на коленях перед серой мяукающей Муськой и гладила её по спине. Та отчаянно звала свой выводок, но никто не отвечал. Последних двух котят сегодня забрали с конюшни девочки из кордебалета. Подстилка у вечно тёплой трубы была опустевшей. Только обильный кошачий ворс напоминал, что здесь ещё недавно было чьё-то обиталище. – Не расстраивайся, твои масяки в добрых руках! У тебя ещё будут детки! На-ко, вот, попей молочка! – Света пододвинула блюдце под мордочку осиротевшей кошки.

Захарыч, проходивший мимо к своим лошадям, краем уха слышал этот разговор и улыбался: «Хм, не плакай!..» Он уже не раз замечал, как эта с виду странная симпатичная девушка общается с животными и людьми. Обращала на себя внимание её манера говорить, её логика, исходящая от неё доброта и открытость. Она была не защищена ничем и никем, но одновременно сама была бронёй этому миру. Обидеть её, как-то задеть не приходило никому в голову. Хотя попытки были…

Однажды Захарыч стал свидетелем разговора униформиста со Светой. Как-то при всех тот решил сумничать, увидев в её руках пакет с молоком.

– А скажи-ка, Светик, почему молоко белое?

Света, не раздумывая, тут же ответила:

– Видишь, на пакете написано «Морозко». Молоко белое, потому что зимою коровы едят сено и снег, травы-то нет.

– Ну, а летом почему оно не зелёное?

– Летом жарко, поэтому молочко парное. А пар зелёным не бывает.

Наступила пауза. Это был ответ ребёнка, юродивой, но никак не взрослой девушки. Все неловко переступали с ноги на ногу и не знали, как выйти из этой ситуации. Помогла всё та же Света. Она взглянула на парня умными ласковыми глазами и спросила:

– А зачем люди говорят, когда можно молчать и улыбаться? Почему задают глупые, никчёмные вопросы, когда с человеком просто хочется подружиться? От точки до точки путь прямее, нежели по кругу – это элементарная математика. Ты выбрал кривой путь.

Она вложила свой пакет в руки растерявшемуся униформисту, поцеловала его в щёку и добавила:

– Пей, хороший мой, там гормоны роста…

Сразу при входе на конюшню расположился вольер для необычных постояльцев. Тут разгуливали охотничьи фазаны, афганские петушки и несколько огромных лебедей-кликунов. Те постоянно хохлились, вздымали крылья, угрожающе шипели, иногда горланили и готовы были нападать на всех и вся. В цирке лебедей никто и никогда не дрессировал. Это был эксперимент. Толком даже не было понятно, кто из них самка, кто самец. Выглядели они одинаково. Назвали их: Пепси, Ладушка, Женька, Шарик, Сударушка. Привезли птиц из Астраханского заповедника. Орнитологи крутили пальцами у виска, мол, никогда никто лебедя не приручит и не выдрессирует – это вечные дикари.

Света с руководителем номера Наташей Гречаненко сутками сидели с птицами, разговаривали с ними, прикармливали. Те хватали пищу, больно царапали крепкими клювами пальцы и шипели паровозными котлами. Они часами держали вырывающихся птиц на руках, чтобы найти хоть какой-то контакт. В первые же дни «укротительницы» лишились своих колец и перстней. Серёжки были выклеваны из ушей. От укусов и ударов крыльями на лицах и телах дрессировщиц было несметное количество гематом. Это было познание друг друга и борьба, кто кого.

Любовь и терпение людей через какое-то время всё же победили. Теперь лебеди ходили по цирку за Светой, как обычные домашние гуси. Гречаненко подпускали, но всё время были настороже. Было ощущение, что они сами себе выбрали вожака, не считаясь с мнением руководства «Союзгосцирка».

Номер Гречаненко после года репетиций начал успешно работать на манеже.

Стрельцов чистил очередного коня, то и дело присаживаясь на табурет, чтобы хоть немного перевести дух. Устал он неимоверно. Несколько дней промелькнули практически без сна: гонял лошадей, чистил их, кормил, наводил порядок в шорной. Он заметил, что некогда налаженное хозяйство изрядно разорено. Пропали три уздечки в стразах, столько же не хватало кожаных сбруй. Под табличками с именами лошадей на стенах укорами совести смотрелись три пустых гвоздя. Исчезли инструменты и многое другое по мелочам. Он сверился с инвентарной ведомостью и понял – недостача немаленькая…