Последняя миля

Истленд обменялся с Хьюи еще одним взглядом.

– Мы ведь прежде всегда ставили предложения на голосование, верно? – сказал Хьюи.

– Верно, – подтвердил Истленд.

– И я голосую за то, что если ситуация не изменится, – провозгласил Хьюи, – то мы отступим и не будем предпринимать дальнейших шагов.

– Поддерживаю, – заявил Истленд.

Макклеллан испепелял обоих взором добрую минуту, прежде чем сказать:

– Вы двое превратились в парочку настоящих додиков.

– Мы просто практичны, Мак, – ответил Хьюи. – И мы проголосовали. Ты признаешь результаты голосования?

– Подчинюсь, – буркнул Макклеллан. – Пока. Но если положение дел переменится, вы признаете тот факт, что мы должны прикончить этих сукиных сынов? – Не дождавшись от обоих в ответ ни слова, он возвысил голос: – Признаете? Или снова проголосуете и удерете, поджав свои окаянные хвосты?

– Если положение дел переменится, мы перейдем к действиям, – уступил Истленд, а Хьюи кивнул.

– Ты имел в виду, убьем, – уточнил Макклеллан.

– Если это потребуется, – сказал Истленд. – В тюрьму я за это не пойду. Это было слишком давно, и я считаю, что расплатился за все. Мы сделали для мира много хорошего.

– Аминь, – поддержал Хьюи. – Пожизненное служение. Это все искупает. Даже то, что мы совершили, – добавил он. – Пятьдесят лет праведной жизни против пары опрометчивых поступков, о которых мы теперь сожалеем. За годы я помог многим людям. Моя совесть чиста. Бог меня простил, я в это искренне верю.

– Я чувствую то же самое, – подхватил Истленд. – Я жертвовал миллионы на благотворительность. Старался сделать мир лучше. Я даже финансировал программы для детей черных и мексиканцев. Протягивал им руку помощи. Вы знаете, у очень многих из них отцы сидят по тюрьмам. Очень прискорбно. Но я примирился со своим прошлым. Мне по душе то, каким человеком я стал. Всякий совершает ошибки по молодости. Как и мы. Но мы уплатили долг, так сказать.

– Может, вы и жалеете о прошлом, но я – черта лысого! – огрызнулся Макклеллан.

– Тебе надо прекратить подобные речи, – предостерег Истленд. – Климат переменился. Нельзя быть шефом полиции, даже в Миссисипи, и рассуждать подобным образом. Ты просто не можешь. Можешь так думать, если хочешь, но ради бога, держи эти мысли в голове.

– Само собой, политкорректное полицейское дерьмо, – прорычал Макклеллан. – Только не говори, что превращаешься в одного из этих придурков.

– Я только говорю, – втолковывал Истленд, – что мир изменился. Мне приходится иметь дело с несколькими черными генералами. Мой финансовый директор – черный. У меня даже есть черный друг.

– У меня есть черные члены комитета, – присовокупил Хьюи. – А представляя Миссисипи, я, безусловно, имею множество черных избирателей. Не то чтобы я был согласен с большинством их окаянных требований, по сути сводящихся к милостыне от государства. Но они есть и никуда не денутся.

– Чушь собачья, держу пари, вы всех их любите будь здоров, – пренебрежительно бросил Макклеллан. – Любите как белых.

– Конечно, нет, – заспорил Истленд. – Но мы все равно вынуждены иметь с ними дело. В том-то и суть.

– В свое время мы дали хороший бой, – изрек Хьюи. – И, к сожалению, проиграли. Мы должны смириться с этим. Это не меняет того, что мы думаем, но это не должно сказываться на образе наших действий. Иначе я лишусь своего кресла, а Дэнни – своей компании. Все осложнилось, Мак. И тебе это известно. Мы должны отвечать за это. В самом деле должны. Но об убийствах я сожалею. Были и другие способы донести наше мнение. Мы не должны были убивать – во всяком случае, детей. Я до сих пор об этом думаю.

– Если б только твой старик слышал твои речи, – с отвращением процедил Макклеллан, – он бы в гробу перевернулся. Вот он был человеком, не изменявшим своей вере. Отдай им дюйм, а они отхапают милю. Маленькие цветные вырастают в больших цветных. А теперь еще и гомики с лесби. И транс-фрики. И вы твердите мне, что это выглядит Америкой? Да?

– Если положение дел переменится, – повторил Истленд, – мы перейдем к действиям, я тебе обещаю. Это будет сделано.

– Я тоже хочу быть там, – заявил Макклеллан и посмотрел на Хьюи. – Но сомневаюсь, что наш бесстрашный конгрессмен тоже. Он может потерять слишком многое, так где уж ему теперь задать добрую драку, верно, Хью?

Макклеллан налил себе еще выпить. Хьюи и Истленд буквально окаменели в своих креслах.

– Дьявол, парни, давайте хотя бы ритуал соблюдем. – Он приподнял свой бокал. – За трех долбаных мушкетеров!

Двое других неохотно присоединились к тосту.

Осушив бокал, Макклеллан бросил его на ковер, проворчав:

– И распростимся навсегда с добрыми старыми Штатами. – Он нацелил указующий перст на Истленда. – Но когда положение дел переменится – а оно переменится, – жирдяй мой. Он грозил мне в моем собственном окаянном кабинете. Такая наглость не может остаться безнаказанной. Так что с Декером разберется искренне ваш. Ясно?

– Поверь мне, он твой с потрохами, – ответил Истленд.

Глава 68

– Ты уверен, что его тут нет? – спросил Марс.