Последняя милость

— На чьем месте ты предпочел бы быть сегодня вечером? — спросила Рене-Мари. — Армана Гамаша или Карла Томаса?

Гамаш рассмеялся. На него нечасто накатывали сомнения, но сегодня был как раз один из таких вечеров.

— Дело Арно еще не закончено, да? — сказала Рене-Мари.

Гамаш посмотрел на лестницу, по которой спускалась агент Николь. Встретившись с ним взглядом, она улыбнулась, кивнула и присоединилась к собравшимся у телевизора мужчинам, которые были слишком увлечены игрой, чтобы заметить ее появление.

— Non, се n' est pas fini[80], — ответил он.

Глава 36

Окна в домах Трех Сосен гасли одно за другим. Наконец погасли рождественские гирлянды на огромной сосне, и деревня погрузилась в темноту. Гамаш встал с кресла. После того как все разошлись по своим комнатам, он погасил свет в гостиной и некоторое время сидел в темноте, наслаждаясь тишиной и покоем и наблюдая за тем, как Три Сосны отходят ко сну. Теперь он надел пальто, сапоги и вышел на улицу. Рассыпчатый снег скрипел под ногами. Эмили Лонгпре говорила, что по прогнозу завтра ожидается метель, но сейчас в это было просто невозможно поверить. Гамаш вышел на середину улицы.

Была ясная, погожая ночь, и вокруг стояла тишина. Он запрокинул голову и посмотрел на небо. Оно было густо усеяно сверкающими блестками звезд. Гамаш любил это время суток. Он стоял под звездным зимним небом, и звезды казались миллионами искрящихся снежинок, рассыпанных в воздухе рукой Всевышнего и застывших на своих местах. Они рассеивали тревогу и вселяли радость.

Гамашу не хотелось никуда идти, не хотелось мерить шагами тихие улицы, да в этом и не было необходимости. Он уже получил ответы на все свои вопросы. Гамаш вышел на улицу лишь для того, чтобы побыть наедине с собой. Посреди ночи, посреди Трех Сосен. То есть в тишине и покое.

Когда они проснулись на следующее утро, на дворе бушевала вьюга. Гамаш видел это, даже не вставая с кровати. Точнее, он не видел ничего. Приоткрытое окно было полностью залеплено снегом, и сквозь щель в комнату влетали снежные хлопья, которые уже образовали на деревянном полу небольшой сугроб. В комнате было ужасно холодно и темно. И тихо. Абсолютно тихо. Гамаш заметил, что цифры на будильнике не горят. Он попробовал включить свет.

Ничего.

Электричество отключилось. Выбравшись из кровати, старший инспектор закрыл окно, накинул халат, сунул ноги в шлепанцы и открыл дверь в коридор. Снизу доносились приглушенные голоса. Спустившись на первый этаж, Гамаш увидел волшебную картину. Габри с Оливье зажгли масляные лампы и свечи под стеклянными колпаками. Повсюду были мерцающие озерца янтарного света. При таком непривычном освещении гостиная выглядела загадочно и еще более привлекательно, чем обычно. В камине пылал яркий огонь, распространяя вокруг живительное тепло. Гамаш подошел поближе. Отопление, должно быть, отключилось несколько часов назад, и дом уже успел порядком выстудиться.

— Bonjour, monsieur l'inspecteur, — приветствовал его жизнерадостный голос Оливье. — Мы уже включили аварийный генератор, и отопление снова работает, но помещение прогреется не раньше чем через час.

В этот момент дом содрогнулся от порыва шквального ветра.

— Mon Dieu! — воскликнул Оливье. — Ну и погодка! Вчера вечером в новостях сказали, что может выпасть около пятидесяти сантиметров снега, почти два фута.

— Который час? — спросил Гамаш, пытаясь поднести свои часы поближе к масляной лампе.

— Без десяти шесть.

Гамаш разбудил остальных, и они позавтракали так, как, наверное, завтракали в свое время пассажиры дилижансов, останавливаясь на этом бывшем постоялом дворе. У камина. Подрумяненными английскими булочками с джемом и café аи lait.

— Габри подключил духовку и машину эспрессо к генератору, — объяснил Оливье. — Он недостаточно мощный, чтобы обеспечить освещение, но у нас, по крайней мере, есть самое необходимое.

К тому времени как они с трудом добрались до бывшей железнодорожной станции, электричество появилось, хотя свет ламп был неровным и дрожащим. Наклонившись вперед и пригнув головы, чтобы хоть как-то защититься от безжалостных порывов ветра, который швырял снег им в лицо и сбивал с ног, они упорно продвигались вперед, стараясь не сбиться с хорошо знакомого пути.

Снег забивался в рукава, за пазуху, в уши, проникал во все щели, которые ему удавалось найти в защитной броне их одежды, как будто стремясь во что бы то ни стало добраться до оголенной кожи. И добирался.

Оказавшись наконец в штабе расследования, они размотали шарфы, стряхнули плотный слой снега с промокших насквозь вязаных шапочек и долго топали ногами, чтобы избавиться хотя бы от основной массы снега, налипшего на сапоги.